В воздухе, горячем, как вырвавшийся из духовки жар, сияющие зеркальными бликами солнца, птицы, истово истребляли насекомых. Этим летом мелких мошек и жирных, отливающих зелеными доспехами мух, было особенно много и, должно быть, ни одно пернатое создание не осталось голодным. Насекомые гибли с явным равнодушием, не особенно стараясь увернуться от проворных клювов, будто сами осознавая свою вину в столь многочисленной популяции.
За всем этим процессом наблюдал Игорь Макаренков, лежа на крыше двадцатидвухэтажки. Он лежал на расстеленной, подобно матрасу, картонной коробке из-под холодильника «Морозко», и спиной, мучительно, ощущал горячий гудрон. Игорь любил в тайне от всех выбираться на крышу и лежать так, рассматривая облака, мечтая о том, что случиться с ним в будущем. Сознание рисовало ему счастливые перспективы, в которых личность его была совсем незаурядной, совсем не такой, каковой являлась в действительности. То ему вдруг представлялось, что он владелец крупнейшей в мире сети супермаркетов, и денег на его счету столько, сколько, пожалуй он не в состоянии сосчитать, то вдруг грезилось, будто его избрали президентом и он, стоя на трибуне с национальным гербом, красиво и умно произносит речь, и сотни глаз вторят каждому его слову. Иногда Игорь представлял себя кинозвездой, всеми любимой и почитаемой, он так и видел свои розовощекие фотографии на обложках глянцевых журналов, и очереди длинноногих поклонниц, только и ждущих возможности разделить с ним ложе. От таких мечтаний Игорь сладко улыбался и подсознательно как бы говорил всем тем, кого знал и недолюбливал – Ну что? Понимаете с кем дело имеете?, а те в свою очередь позорно потупив взгляды, расписывались в своем поражении и отвечали – Понимаем.
Так Игорь мог лежать часами. Ветерок лениво обдувал его щеки, в небе кричали прожорливые птицы и он чувствовал себя счастливым. Сейчас Игорь представлял, будто он известнейший эстрадный певец, что он стоит на сцене, в разноцветных лучах прожекторов, и надменно всматриваясь в многотысячную аудиторию, поет, невероятно красивым голосом песню, от которой юные поклонницы, роняя крупные, как финики слезы, сходят с ума от любви и страсти к нему – своему кумиру. В тот самый момент, когда он уже спел финальный хит грандиозного концерта, и на коду зал обрушил на него океан цветов и шторм оваций, на грудь мечтателю присела большая зеленая муха. Муха замерла, будто вдруг жизнь в ней остановилась и Игорь, поборов в себе секундное желание согнать с груди насекомое, приподнял голову и внимательно всмотрелся в замершее божье создание.
Муха была явно выдающимся экземпляром, выгодно отличаясь от своих собратьев размером. Здоровенная, как жук рогач, она блестела в лучах солнца, и казалась не живым существом, а выполненной искусным ювелиром драгоценностью. Самым крупным летающим насекомым, виденным когда либо Игорем в жизни, был шмель, хотя в телевизоре он порой наблюдал и более масштабных представителей хитиновокрылых тварей, но все они обитали в жарких, экзотических странах, и тут в городе, быть их не могло. Эта муха была больше шмеля раза в два, если не в три. Игорь вдруг вспомнил, что существует в мире жутко ядовитая тварь, название которой ЦэЦэ. Он весь похолодел, предчувствуя смертельный укус, но в то же время замер, побоявшись прогнать прикорнувшего на груди паразита, ведь муха могла ужалить в покушающуюся на неё ладонь. Сдерживая страх, Макаренков выгнул шею, и всмотрелся в насекомое, надеясь отыскать убийственное жало. Однако жала он не увидел, а увидел он уж совсем необыкновенное. Такое, чего по всей логике вещей у мухи никак не должно было быть. На блестящем боку неизвестной живности, тонкими золотистыми жилками проступала надпись: «Циолковский».
Игорь не поверил глазам, и подумал что буквы вероятнее всего пригрезились ему в следствии долгого нахождения в летнем зное. Он еще ближе придвинулся взглядом к громадной мухе и всмотревшись в её блестящий бок, убедился, что надпись существует и это вовсе не его фантазия.
Тут вдруг необъяснимое существо шевельнулось и, видимо вознамерившись взлететь, расправило крылья. Игорь моментально, движимый каким- то рефлекторным инстинктом, схватил необычное насекомое. Пойманная муха задребезжала в ладони как мобильный телефон в режиме виброзвонка. Свободной рукой он вытащил из кармана пачку сигарет, выпотрошил из неё все остатки курева, и аккуратно засунул муху в картонный ларчик. Насекомое продолжало жужжать в пустой пачке, а Игорь, вдруг придя в какое-то необъяснимое возбуждение, начал поспешно соображать, что делать с уникальной добычей дальше.
Для начала он решил отнести муху домой и там рассмотреть её повнимательнее. На улице делать это он побоялся, так как существовала вероятность, что она просто-напросто улетит. Игорь сунул сигаретную пачку в карман и поспешно ретировался с крыши.
Дома Игорь посадил уникальную добычу в трехлитровую банку, в которой она тут же принялась летать, создавая демонический гул, усиленный акустикой её новой тюрьмы. Сообразив, что вырваться из плена не удастся, муха обреченно села на дно и замерла. Игорь снова рассмотрев надпись на теле насекомого, кинулся в комнату к книжным полкам и вытянул из ряда, дружно прижатых друг к другу кладезей знаний, толстенную энциклопедию.
Как Макаренков и подозревал, Циолковский в книге присутствовал. Эта фамилия еще на крыше вызвала в Игоре смутное припоминание, что где-то он её уже слышал. Он вычитал что Циолковский родился в 1857 году, что он был ученым и изобретателем в области аэродинамики, ракетодинамики, теории самолёта и дирижабля. Про мух сказано не было ничего. Игорь стал читать дальше, и зрачки его при этом, судорожно подрагивали ограничительными буйками на волнах неспокойного моря. Энциклопедия поведала ему, что ученый Циолковский был основоположником теории межпланетных сообщений, что еще в далекую от космонавтики эпоху, он уже предвидел возможность полетов в космос, и что был он своего рода гением. Но про мух опять ничего Игорь не нашел.
Однако один параграф вызвал у Макаренкова неподдельный интерес.
«Ц. - первый идеолог и теоретик освоения человеком космического пространства, конечная цель которого представлялась ему в виде полной перестройки биохимической природы порожденных Землёй мыслящих существ. В связи с этим он выдвигал проекты новой организации человечества, в которых своеобразно переплетаются идеи социальных утопий различных исторических эпох. Ц. - автор ряда научно-фантастических произведений, а также исследований в др. областях знаний: лингвистике, биологии и др.» - гласила мудрая книжка, и тут Игорь понял все! Он понял, кто сидит сейчас плененный стеклом в его комнате. Это вне сомнений был сам ученый Циолковский, перевоплотившийся в насекомое, благодаря своему гению!
Ах так! - зло подумал Игорь. Он захлопнул энциклопедию, создав этим вихрь пыли, бросил её на диван, и решительно направился к пойманному существу. В нем все кипело от гнева…
***
Эдуард Константинович Циолковский, напившись крепкого чая, полулежал в своем любимом кресле и смотрел в окно. Был сентябрь, листва деревьев уже окрашивалась пестрыми цветами и, срываясь с ветвей, неслась увлекаемая ветром, будто танцуя свой последний вальс. Он немного грустил, но сердце его, тем не менее, согревало ожидание первого запуска дирижабля, строящегося в Москве по его чертежам. Он ждал этого всю жизнь, пройдя долгий путь от полного неприятия его идей до настоящего признания.
Эдуард Константинович огладил свою бороду с проседью, потянулся по-кошачьи и улыбнулся. Сейчас он жил в своем родном доме в Калуге, степенной размеренной жизнью,бездельничал, наслаждаясь тишиной природы, свежим воздухом и одиночеством, и подолгу спал, но эта видимая праздность была иллюзорна. Так могло казаться, лишь простому обывателю, и не подозревающему о том, каким на самом деле был ученый, и какие путешествия он совершал при помощи одной только мысли. В душе он был отчаянным мечтателем.
Собственно с этого все когда-то и началось, еще в детстве маленький Эдуард, забравшись на сеновал, мог всю ночь напролет созерцать бездонное небо с миллиардами крошечных, горящих угольками, звезд. Он не просто лежал бесполезным бревном, он совершал межпланетные перелеты, посещал другие планеты, открывал миры. Порой ему казалось, что все эти мечты и не мечты даже вовсе, а самая что ни на есть истинная реальность, погружаясь в грезы, он чувствовал дыхание ветра чужих планет, вдыхал ароматы невиданных цветов, грелся в лучах дивных двойных звезд, замерзал окутанный вьюгой далеких, вечномерзлых планет. Все это было на столько им прочувствованно, что порой ему казалось, будто во время мечтаний, сознание его покидает грубую оболочку тела, и свободно парит, примеривая на себя любой предмет, как модница в парижском ателье.
Вот и сейчас, Эдуард Константинович, заметив, как в щель окна пролезла спасающаяся от осени муха, невольно, и давно уже не будучи ребенком, вдруг вообразил себе, будто это он сам маленькое назойливое насекомое. Его сразу заинтересовало, как муха видит мир, какой он для неё? Циолковский закрыл глаза и полетел. Сначала он смелой пулей вылетел в окно, долетел до яблоневого сада, покружив среди перезрелых, ароматных плодов. Потом поднялся выше и ему стал виден весь город, с его старенькими улицами, редкими прохожими и домами. Он поднимался все выше и выше, стараясь приблизиться к удаляющемуся от земли солнцу. Он вдруг осознал, что так же легко может лететь сквозь время. И он полетел. Серпантинами искривлялось пространство, брызгая перед глазами причудливые фонтаны искр, он слышал удивительную музыку, которая, казалось, лилась из самой структуры мира.Он нарушал, непреклонные законы этой вселенной, но не чувствовал вины. Исследователя невозможно винить, он живет познанием! Циолковский остановился, и воздух вокруг, сначала не проницаемый, как туман, начал рассеиваться, и тогда он увидел внизу удивительный город, где на многие километры вокруг выстроились однообразные высокие здания, солнце блестело в зеркальных стеклах исполинских домов, а в улицах, словно в гигантском термитнике, наблюдалось упорядоченное движение.
Это были автомобили различных форм и конструкций. Циолковский любил свои фантазии в первую очередь за то, что они часто изобиловали множеством деталей, которые после он использовал в научной работе. Ведь все те корабли, ракеты, все удивительные воздухоплавательные приборы, он так же впервые увидел фантазируя. Его поражало насколько фантазия может казаться реальной, как будто бы и не фантазия это вовсе, а и в самом деле, он перемещается во времени, и видит будущее. Тут он улыбнулся своей шальной мысли, осознав что, конечно, быть такого не может, и полетел дальше исследовать новую свою мечту. Он долго кружил над странным городом с домами похожими на пчелиные ульи. Тут он заметил, как на крыше одного из них лежит задумчивый молодой человек и, только шутки ради, он подлетел к нему и приземлился на грудь…
***
Игорь, догадался что ученый, живший более ста лет назад, изобрел способ вечной жизни, имплантировав свое сознание в насекомое. И самое обидное было в том, что сделал он это тайно от всех. Игорь, тоже всегда мечтавший жить вечно, но понимающий, что ему самому до этого так же далеко, как хромому до вершины горы. Вдруг осознал, что ненавидит гениев за их жадность и подлость.
- Если откроешь тайну вечной жизни! – пригрозил Игорь, - Я тебя отпущу!
Муха-Циолковский тихо сидела в банке и никак не проявляла наличие интеллекта.
- Предупреждаю последний раз! – в доказательство своих слов Игорь скрутил газету в рулон и с размаху шлепнул им по банке. Муха встрепенулась, но никакой тайны вечной жизни Игорю не раскрыла.
- Все вы ученые - падлы! – заявил неудавшийся долгожитель. Он приоткрыл крышку и просунув руку в горлышко схватил Циолковского за крылья. Поднеся жертву к самому носу, Игорь всмотрелся в насекомое и понял, что никогда не узнает тайны вечности…
У мухи отсутствовал речевой аппарат как таковой. Вместо него из головы Циолковского вытягивался тонкий, черный хоботок с маленькой, похожей на шляпку гвоздя, присоской.
- Ну так и тебе не жить! – ледяным голосом произнес мучитель. Он в одно мгновенье оторвал мухе крылья, с силой бросил насекомое на стол, от чего оно инертно подпрыгнуло и со всей силы шлепнул по нему газетой…
***
Циолковский умер 19 сентября, в 22 часа 34 мин, у себя дома в Калуге, от сердечного приступа. Мир потерял выдающегося, гениального ученого. Циолковский умер в возрасте 78 лет, не дожив нескольких месяцев до первых полетов своего дирижабля. Интересным является тот факт, что патологоанатом при вскрытии черепной коробки светоча российской конструкторской мысли, обнаружил его мозг раздавленным, как сорный гриб сапогом лесника. Этот феномен с научной точки зрения остался необъяснимым и по сей день. Информация об этом была в срочном порядке засекречена и не придается огласке даже сегодня.
***
Похожие статьи:
Рассказы → Что там, на Марсе.
Рассказы → Станция Туман
Рассказы → Прогулки по болоту
Рассказы → Игорец. Путешествие в семидесятые
Рассказы → Сквозь разбитый циферблат. Глава №1
вот бы он помечтал, и стал червем, которого откопает какой-нибудь рыбак и насадит на крючок.
