Соавтор - Сержан Александр
Мой КоБР взвизгнул сервоприводами и замер, демонстрируя полную готовность. Я выключил тестовую программу и перевёл взгляд на экран, где отображались мои ведомые. Болваны тоже демонстрировали полную готовность, выводя на мониторы моего БИЦа исключительно зелёненькие строчки отчётности.
Дежавю какое-то. Я точно знаю, что командую целым звеном БээРов впервые, но ощущения повтора случившегося со мной ранее, не покидает. Хочется сплюнуть, но плевать внутри капсулы КоБРа - занятие весьма неблагодарное. Посему просто сглатываю уже выделившуюся слюну и опять обращаю взгляд на мониторы своих ведомых. Болваны...
Мы заняли заранее согласованную позицию и сделали вид, что нас здесь нет. Я до последнего был уверен, что соблюсти режим полного камуфляжа у нас не получится, и наши танцы с орбиты будут видны как на ладони. Но как я ошибался!
Управление погодой может творить чудеса. Облака плотности сливочного пудинга сделали бесполезным всё наблюдение в оптическом диапазоне, а гроза в верхних слоях атмосферы - без единой капли дождя, но идущая рука об руку с мощнейшей электромагнитной бурей, - перечеркнула на корню все попытки что-то разглядеть с орбиты в прочих диапазонах. А когда стихия улеглась, мы были уже на месте, надежно прикрытые полями локальной маскировки.
Теперь ждать. Только ждать. Неизвестно сколько и при полной тишине в эфире. Хорошо, что на подобные случаи КоБР имеет моче- и калоприёмники, а вот у моих новых собратьев по оружию в их тюнингованных горнопроходческих монстрах таких опций нееет... Будут компенсировать естественные физиологические потребности терпением и железной дисциплиной!
Эти рассуждения вызывают улыбку, и я даже позволяю себе потянуться к термосу с кофе. Представляю завистливые взгляды товарищей и улыбаюсь ещё шире.
Но хорошее настроение махом улетучивается, стоит мне вспомнить секрет неуязвимости брони. Теперь уже и брони моего КоБРа. Брррр... Передергиваю плечами и вздрагиваю, усилием воли заставляя себя не чесаться. Ладно ещё болваны, но мой КоБР! Полный этих тварей!
Вы можете представить, что сознательно надеваете пиджак, в котором куча тараканов? В карманах, под воротником, в рукавах, под подкладкой... Как ощущения? Вот примерно то же самое я испытал, когда сел в капсулу БИЦа КоБРа...
***
Однажды, при прокладке очередной штольни очередной шахты, центральный бур горнопроходческого щита разлетелся вдребезги. Это не могло произойти по естественным причинам, ибо в тот момент бур шёл через относительно мягкую породу. Щит подали назад, бур поменяли и... Новый разлетелся на части, как только коснулся породы.
Полезли разбираться, в чём дело. И обнаружили микроскопических насекомых, которые каким-то непостижимым образом защищали свою колонию, «накрыв» её, вместе с частью породы, в которой обитали, чем-то вроде силового поля. Геологи, энергетики, биологи, военспецы и ещё масса специалистов долго пытались понять природу поля. Безрезультатно. Если не считать того, что идентифицировали его как «биоэнергетическое». Потом, не менее безрезультатно пытались выкурить колонию насекомых: не менять же ствол штольни из-за каких-то там букашек.
Когда в сложившемся противостоянии «мелюзга» победила, и шахта всё-таки пошла в обход колонии, какая-то умная голова предложила попробовать «посотрудничать» с насекомыми. Как это ни странно, но насекомые на сотрудничество «согласились», и их микроколонии расположились в специальных нишах под броней боевых и горнопроходческих машин, в разы повышая прочность и способность держать удар. Именно по этой причине мы с болваном не смогли причинить никакого ущерба при огневом контакте тому самому «тюнингованному» БээРу, переделанному из горнопроходческого робота.
Хотя так получалось модернизировать исключительно наземную технику: насекомые с труднопроизносимым названием летать отказались напрочь. Умные головы объясняли это какой-то связью с электромагнитными полями планеты, используя которые, собственно говоря, букашки и умудрялись «перенастраивать» своё поле. Вот только связь эта мгновенно не налаживается. В каждой точке планеты – своя электромагнитная картинка, к которой и приспосабливаются букашки. А скорость самолетов, катеров да ботов - сами знаете какая. Когда им успевать связь налаживать? Нет связи - нет силового поля. Долго нет связи - нет колонии. Передохли.
Нет, надо отвлечься, а то сейчас правда чесаться начну. А всё-таки эти анархисты - молодцы и затейники. Такого количества тактических и стратегических уловок, с которыми я уже успел ознакомиться, ни в одном учебнике Федерации нет. Меня, например, они пленили просто ювелирно. Используя трофейный эвакуационный бот и доскональное знание наших же уставов. Пригласили, загрузили, пришвартовали, заставили болвана вырубить, чтоб не мешался, а потом и меня перегрузкой выключили. Я даже и не пикнул!
Кстати, смотрю, здесь трофейной техники действительно много. На это еще старина Свомпи моё внимание обратил. Такое ощущение, что Федерация просто поставляла свои боевые машины на КАТ. Или, может, на самом деле поставляла? Хрен разберешь эти экономические движухи. Но не удивлюсь.
***
Звучит зуммер боевой тревоги. Началось! Экраны раннего обнаружения противника мигают множеством красных точек. Тааак... Блин, скукотища какая! Они до сих пор не поняли, что нас как противника надо воспринимать всерьёз? Ловлю себя на этом самом «нас». Во дела! Я же себя уже полностью с анархистами идентифицирую!
Ладно, сопли, слюни и мысли о смысле бытия на потом, а пока повоюем. Отдаю приказ своему звену болванов поменять кассеты с боевыми ракетами на ударных установках на резиновые чушки. Ракеты ПВО и перехвата оставляю боевыми. Сам, задумавшись буквально на секунду, делаю тоже самое. Прибавится в ближайшем времени в парке трофейных боевых машин, ох, прибавится!
Ну точно, всё как по уставу наступательной операции. Первая волна - БээРы, за ними - управляющие ими КоБРы, по центру боевая тройка тяжёлых танков прорыва, а по флангам лёгкие танки. Так, а кто прикрывает с воздуха? Или при таких погодных условиях никого? Так и есть - никого. Ну всё правильно - устав не позволяет. Ладно, сосредоточимся на наземных целях.
Пожалуй, тяжёлые танки прорыва доставят максимум беспокойства. Их резиной не взять. А, впрочем, и штатным ракетным вооружением тоже не взять - эти сухопутные линкоры способны выдержать удар даже тактического ядерного оружия. Значит, их надо выбить в первую очередь. Даю команду вверенному мне рельсотрону сменить позицию и с максимально дальней дистанции превратить эти ползающие двухсоттонные монстры в дуршлаг. А я ведь так надеялся, что рельсовое орудие применять не придётся!
Вижу на экране, как гусеничный тяжеленный рельсотрон вздрогнул и пополз на пригорок, за которым ранее скрывался. Шкала его боевой готовности одновременно с перемещением нашего ручного монстра стала набирать красненькие деления. Готов? Залп! И откат обратно за пригорок - перезаряжается эта штуковина долго. Пожалуй, успеет даже до соседнего холмика доползли. Но зато способна пробить даже какую-нибудь небольшую планету, конечно, если получится точно навестись.
Что там с флагманским танком? Так и есть - встал. Дымится и форму принял оплывшую какую-то. Первый раз вижу это оружие в действии... Экипаж жалко: в момент попадания температура внутри поднимается до миллиона градусов и не оставляет шансов на выживание. Но они сами служить пошли, силой никто никого не загонял. Лучшей жизни захотелось, зарплат высоких, соцобеспечения и досрочного права голоса. Но не срослось... Сам такой. Был недавно.
Два оставшихся танка прорыва обошли останки своего собрата и плюнули ракетным залпом. Ха! Выглядит, конечно, жутко, как парочка сухопутных линкоров окутывается дымом из трех десятков сопел стартующих ракет, но с такого расстояния ущерб будет... Не будет ущерба.
БээРы звена прикрытия рельсотрона отработали «на отлично» и встречным ракетным залпом поставили на пути всеразрушающего металлического шквала непреодолимую стену металлизированного цунами.
Над полем боя в воздухе вспыхнули несколько сот солнц: только своевременно затенённые аппаратурой КоБРа тактические мониторы спасли мои глаза от слепоты. Но бахнуло так, что некоторые болваны не устояли на ногах и полетели кубарем. Ничего, поднимутся.
Тем временем рельсовое орудие отрапортовало о готовности к следующему залпу. Отлично - повторим процедуру! Обозначаю цель, даю координаты и определяю время залпа. Одновременно передаю команду болванам синхронно бахнуть по противнику. Да - критичное расстояние, да - толка не будет, но залп рельсотрона растворится в общем залпе, и противник не поймёт: откуда кто выщёлкивает его тяжёлые боевые единицы.
Так и случилось. Ещё один сухопутный линкор оплыл и потух. Оставшийся ещё раз плюнул ракетным залпом в ответ. И опять заградительный огонь сделал своё дело, сведя наш ущерб к нулю.
Понимая, какая судьба его ждет через пару минут, необходимых для перезарядки рельсотрона, единственный уцелевший танк прорыва остановился, на секунду как будто задумался и попятился назад. БээРы врага выдернули из-за спин щиты прикрытия, втянули манипуляторы и боевые рубки в корпуса, и тоже стали сдавать задним ходом. Ага! Отступаете? Типа все по уставу? Как там... «при отсутствии преобладающей огневой мощи как минимум вдвое и при менее чем трехкратном преобладании в броне, наступательную операцию прекратить, вывести из боя максимальное количество исправной боевой техники, занять оборону и запрашивать поддержку с орбиты и эвакуацию». А вот фигушки!
Даю команду своему левому флангу на стремительный бросок по дуге в тыл противника. Правый фланг отправляю в кинжальную атаку в центр отступающих федералов в попытке разрезать их надвое, а фронт оставляю на месте. Перестраховка, конечно, но рельсовое орудие прикрывать всё равно надо. Только бы управление погодой не подкачало! Федералы еще могут переломить ситуацию, если получат огневую поддержку с орбиты и тактическую с воздуха. Нервно оглядываю панорамные мониторы. Нет, всё в порядке - где-то вверху бушует невидимая гроза, освещая сверху частыми стробоскопными всполохами тяжелые низкие облака, горизонт скрыт во мгле и дымке, ни нас, ни врагов не видно уже с расстояния в сто метров.
Танк прорыва ощетинился хаотическими ракетными залпами и огнем из крупнокалиберных пулеметов. Что там рельсотрон? Ага, готов. Ну бахнем, всё равно целым нам его не захватить. Но, по большому счёту, этот левиафан нам нафиг и не нужен - анахронизм. Динозавр. Опять ловлю себя на этом самом «нам» и уже без лишних размусоливаний отдаю команду на залп. Всё. Спёкся.
***
Корова опять пропала. Эта шестиногая тварь, плод давным-давно запрещенных генетических практик, в очередной раз умудрилась найти какую-то нору, откуда сигнал с радиоошейника не доходит до приёмника робота-дояра. И чего её так под землю тянет? Что она там делает? Питается травой вроде, ну мхом ещё... Во! Точно! Не иначе как какие-то вкусняшки со стен многочисленных древних шахт щиплет!
Тяжко вздыхаю и иду в гараж за моноциклом. Ладно, развеемся. А развеяться действительно надо. Я себе уже мозг вскипятил, все извилины заплёл, сидя перед монитором местной сети. Думал, попроще будет разобраться, что тут да как устроено.
Например, как это - деньги без денег? Вроде всё просто объяснили, мол, сделал что-то - получите соответствующий плюс на счёт в социализаторе. Купил что-то - извольте отминусовать... Но дело-то в том, что не всё так примитивно...
КАТ торгует с Федерацией. Да-да - с Федерацией! Война войной, а обед по расписанию! А ещё она торгует с несколькими независимыми мирами. А ещё с пиратами. И с контрабандистами. И с расчётами проблем никаких нет! То есть местные деньги, даже названия не имеющие, как-то конвертируются в... Во что? Иные валюты? Металлы? Ресурсы? Чёрт, учиться в правильных местах надо было, а не на службе мышцы качать!
Запускаю мотор и гироскопы моноцикла, настраиваю навигатор дисплея на частоту радиоошейника пропавшей коровы и прыгаю в седло...
Гудит встречный ветер, заставляет щурить глаза, вышибая слёзы, тоненькими мокренькими дорожками заползающие за уши. Но я визор не опускаю – развеяться, так развеяться! Единственное колесо моноцикла с лёгкостью глотает неровности почвы, ничуть не беспокоя меня в седле. Экран навигатора пуст, хотя я отъехал от фермы н порядочное расстояние. Вздыхаю и закладываю правый поворот, раскручивая спираль поиска.
Орбитальные верфи КАТа, ныне захваченные войсками федерации вместе со спутниками навигационной системы, в поиске не помощники. Вся триангуляция исключительно по наземным вышкам. Точность наведения на сигнал — никакая. Это с орбиты координаты радиомаяка определить - раз плюнуть. Пяти маяков на пол планеты хватит, а с земли, да еще в условиях скалистой местности, - таким количеством и десять квадратных километров не перекрыть. Вот потому я и трясусь на моноколесе — ветер в морду, сопли по щекам. Летающего дрона на поиск не отправишь. И с заданием не справится, и сам потеряется в этих шхерах, - ищи его потом. По радиомаяку. Чертова корова. Будь у нее рога — обломал бы при встрече. Справа знак. Старый, облупившийся, такие здесь вешают возле выработанных шахт. Стрелка радиослежения чуть заметно дергается в ту же сторону.
Заруливаю в тоннель. Сходу! Когда привыкаешь к моноциклу, его колесо воспринимается продолжением твоих ног. Наполняющим уверенностью по самое не могу. Вот только обходится эта уверенность дорого. А иногда – очень дорого. Камень под колесом сменяется песком так резко, что электроника не успевает стравить давление в шине. Меня швыряет от стены к стене, курсовой гироскоп пытается выправить траекторию, но тщетно. Слишком велика скорость. Влетаю в стену, успевая в последний миг вырвать чеку аварийного катапультирования. Чисто на инстинкте.
***
Чёртов инстинкт. Пиропатрон с треском вырывает меня из седла. Чуть раньше, чем вокруг смыкаются лепестки защитного кокона. Низкий пещерный свод раскалывает тактический шлем вместе с головой.
Темно. Почему так темно? Первая же мысль наполняет голову тупой пульсирующей болью. Я сломал себе шею. Это не очевидно, но лучше считать, что я сломал себе шею. Немного паники не повредит. Мне не выбраться. Я умру здесь. Во тьме. Беспомощный. Жуткой, мучительной смертью от жажды. Или нет! Раньше меня съедят местные твари! По кусочку. Заживо. Страх высвобождает так нужный мне адреналин. Сердце частит пулеметом, разгоняя химикаты по жилам. Сознание проясняется.
Пытаюсь ощутить самого себя в кромешной тьме. Главное, не делать лишних движений. Мысленно откроем блокнот и начнем пошаговую дефектацию. Что тут у нас? Сильная головная боль. На гране терпимости, без головокружения и тошноты. Не смертельно. Поехали дальше. Глаза не открыть. Такое ощущение, что лицо покрыто коркой спекшейся крови. Предположим, что на голове рана. Это скверно. Но кровь успела свернуться, рана, похоже, не кровоточит. Запишем в плюс. Если задело голову, значит разбит тактический шлем. Плохо. Тактические шлемы распределяют вертикальные и боковые нагрузки вдоль спинного корсета, к которому крепятся на хитром многосуставчатом шарнире. Поставим галочку. Если шарнир выдержал удар, то есть надежда, что шея не пострадала. Как и позвоночник.
С замиранием сердца пытаюсь пошевелить пальцами ног. Есть! Медленно снимаю перчатки, ощупываю ладонями лицо. Счастье, что ехал с открытым забралом шлема — от такого удара щиток неминуемо заклинил бы. Да, лицо в крови. Тщательно протираю веки, с трудом открываю глаза. Обнаруживаю себя лежащим мордой вверх. На сводах пещеры слабо мерцают светящиеся микроорганизмы. С одной стороны, это хорошо — свет есть, а с другой — пройди здесь корова, потолок был бы вылизан в ноль. Последнее означает, что надежды на ее радиомаяк — никакой.
Какого черта мне потребовалось рвать чеку катапультирования? Не такая уж скорость высокая была, тут больше воображения, чем скорости: ну треснулся бы об стену, отделался парой синяков и ударом по самолюбию, так нет — чёртова армия наградила механизмом выживания. На инстинктивном уровне. Все на автоматизме. На автоматизме и полном доверии к электронике. Чуть что — рвешь рычаг капсулы спасения, кольцо парашюта, чеку катапульты не задумываясь.
В результате бесхитростный пиропатрон устремляет тебя башкой в потолок, а моноцикл впечатывает в стену. На скорости, многократно превышающей ту, с которой мы так шикарно вкатили в тоннель. Не удивительно, что в кусках искореженного металла трудно опознать агрегат.
Ладонь нащупывает поясную аптечку. Обычная коробочка, набитая химикатами на любой случай. Никаких электронных анализаторов и прочей магии. Вылущиваю пару зеленых таблеток «от всего» и потребляю по назначению. Миг - и я уже не ощущаю не только головной боли, но и самой головы. Стимуляторы, нейромедиаторы и другая полезная гадость поднимают настроение и мышечный тонус. Извлекаю из аптечки баллончик с нанопеной. Шлем снимать не рискну. Во-первых, могу чего-нибудь себе повредить, снимая, а во-вторых какая-никакая защита многострадальному черепу. Три «пшика» прямо в трещину пластика легко доберутся до раны и надежно ее заштопают. Пошатываясь, встаю с бесчувственного песка и приступаю к инвентаризации. Радиосвязь, конечно, в хлам - передатчик закреплен прямо на макушке, им я и приложился. Один фонарь. Пистолет с тремя обоймами, пакет выживания с термоодеялом и набором питательных батончиков, фляга с водой. Никто на внешний поиск без этого запаса не выезжает. Местная традиция - и это правильно. Ночь переждать можно: если монстра не повстречаю, которому пистолетные заряды в упор, что твой изюм.
Куда теперь? «На улице» глухая ночь, собачий холод и куча ночной живности. А здесь тепло, светло и шведский стол из двух блюд - «вкусняшек» на стенах и меня, грешного. Ситуация, ничего не скажешь. Проход широкий, камнями не завалить. Будь у меня граната с дистанционным подрывом, заложил бы во-о-он в ту расщелину. Жаль, нет у меня никакой гранаты. Правда, нет? Подхожу к обломкам моноцикла. Его водородная батарея, должным образом препарированная, способна заменить противопехотную мину. Добрых полчаса ковыряюсь в её недрах перочинным ножом, сплющивая каналы теплоотвода, прежде чем признаю результат удовлетворительным. Аккуратно запихиваю батарею в широкую щель у входа и заклиниваю камнем. Чтобы запустить неконтролируемую реакцию, достаточно одного выстрела. Точного. С безопасных пятидесяти метров.
По расчетам, взрыв не должен завалить проход наглухо, но рисковать не стану. Стимуляторов хватит, чтобы бодрствовать ночь напролет. Отхожу вглубь пещеры-тоннеля, где нахожу подходящее укрытие для стрельбы. Вытаскиваю пистолет и прицеливаюсь в камень неподалеку от батареи.
Выстрел.
***
Уши закладывает грохотом взрыва, раздавшегося позади. На автомате перекатываюсь на бок, вскидываю руку с оружием. Чертовщина какая-то. Минуту колеблюсь между желанием завалить вход в пещеру и сходить посмотреть, чего это там рвануло. Решаю, что сперва посмотрю. Фонарь на максимум, пистолет на изготовку.
Теперь понятно, почему тошноты и головокружения - верных признаках сотрясения мозга, - не почувствовал. Потому, что нечему там было сотрясаться. Думать надо, прежде чем любопытствовать. По каменной толще, от стены к стене, этот грохот мог несколько километров до меня катиться. Десять минут бега и никакого результата. Если сейчас в пещеру залезет кровожадная тварь и доберется до меня, так мне и надо. Живым, конечно, не дамся, но…
Хрипло дыша, останавливаюсь сам и даю передышку внутренним рассуждениям. На песке, прямо передо мной лежит человеческая кисть. Аккуратно лежит. Сама по себе. Хвала армии, что отучила меня от брезгливости и рвоты при виде запчастей хомосапиенсов. Внимательно осматриваю. Нет сомнений. Оттяпана взрывом. А где же тело? Внимание привлекает темное пятно в десяти метрах. Подхожу ближе.
Первое, что приходит в голову, - человек хотел избавиться от социализатора, стащив его через обрубок. Прицепил на левое запястье устройство для резки взрывом, и.... Идиотский поступок, что и говорить. Во-первых, сердце может не выдержать шока, во-вторых — кровью истечешь, если заранее жгут не наложишь, а в-третьих — в этом просто нет смысла.
Вся информация на тебя хранится на серваке, и, даже сняв прибор, от записи, предшествовавшей изгнанию из общества, не избавишься. Надоело шататься изгоем, нашел забытый взрыврезак, обмотал шнур вокруг руки, да и помер, лишившись крови? Жгута на руке, повыше целехонького социализатора, я не обнаружил, значит действительно передо мною самострел. Вернее, самовзрыв.
Но, все-таки, зачем болезненно умирать в течении трех-четырех минут? Если уж так приперло, взрыврезак можно и вокруг шеи обмотать. Чтобы наверняка.
Что-то в этом человеке мне определенно не нравилось. Проклятые зеленые таблетки, отнимающие головную боль вместе с мозгами, не давали сосредоточиться. Я тупо пялился на скрюченное тело, пытаясь разогнать туман, застилающий очевидное. Что не так? Лицо. Может быть, лицо? У изгоя, решившегося свести счеты с жизнью, такой раскормленной ряхи быть не может по определению.
Кобмез изношен до крайности, ботинки — рванина, а вот лицо — чистое, без намека на худобу. Никаких признаков завшивленности, вирусняка, паразитов. Раскрытый в последнем крике рот обнажает здоровые зубы. Не вяжется одно с другим.
Судя по одежде — минимум шесть месяцев прошло, как слинял из города. Обычно столько «эти» не живут. Без пищи, антибиотиков, лекарств и защиты. Грабитель, удачно промышляющий на большой дороге? Что же гардероб не сменил? Да и были бы сигналы озорства на дорогах и фермах, давно бы вычислили местонахождение и грохнули на радость падальщикам. Мысли вяло перекатывались под разбитым шлемом, я ловил их путающиеся, скользкие хвосты, пытаясь увязать между собой. Метка. Метка на левом виске. Я ухватился за неожиданную мысль, как тонущий за спасательный круг. Метка Гражданина. Совсем, совсем свежая!
***
Последняя доза. Когда у меня была последняя доза антимутагена? Кабинет районного отдела Комиссии по делам Гражданства, торжественная клятва на верность Федерации, терминал оплаты, кушетка, привязные ремни, миленькая девушка-врач с инъектором, прикушенный кляп, сильнейшая, выгибающая спину боль, изменившая цвет метка Гражданина Федерации на левом виске… Как давно это было? Как давно началась мутация моего организма?
Раз в четыре месяца каждый на территории Федерации обязан уплачивать «членские» взносы, по какому-то недоразумению считающимися налогами, и подтверждать свою преданность системе клятвой. За это тело накачивают антимутагеном, предотвращающим тотальные изменения ДНК. Природа десятков, сотен миров, воздух, микроорганизмы, излучения широкого спектра — все это может привести к мутации. Пусть и небольшой, но достаточной, для того, чтобы тебя перестали считать Гражданином.
Код. Генетический код Федерала чист по определению. А потому — клятва и инъекция каждые четыре месяца.
Исключение – только экипажи космических кораблей, годами не заходящие в космопорты Метрополии, да чиновники высшего ранга, которые заняты делами поважнее и им не до этих глупостей. Таким гражданам вводят под кожу специальный чип, с запасом антимутагена на какое-то запредельное время.
В принципе, такой чип реально купить, чтобы избавить себя от регулярной болезненной процедуры. Вот только стоимость покупки настолько фантастическая, что мысль о ней большинству граждан попросту не приходит в голову. Конечно, можно отказаться, гражданство в Федерации - дело вполне добровольное. В этом случае через месяц метка погаснет и ты официально перестанешь быть Гражданином. А также — Человеком, так как организм без поддержки антимутагена перестает сопротивляться естественной мутации. И этот месяц стоит потратить на то, чтобы покинуть зону Федерации. Иначе - дольше недели с погасшей меткой не проживешь. Любой Гражданин вправе...
Я помню Пьеро. Старого, дряхлого Пьеро, жившего на нашей улице. Рак легких, просроченная страховка, пенсия, которой едва хватало на обезболивающие… Он сделал свой выбор, отказавшись продлевать гражданство. Через месяц он тщательно запер свой домик и вышел на улицу. Минуту, целую минуту он простоял под ласковыми лучами весеннего солнца, прежде чем его свалили на мостовую и размозжили голову его же клюкой.
Пара сопливых пацанов, заметивших отсутствие метки. Я до сих пор помню тот звук, с которым тяжелая палка проламывает кости черепа. Удар за ударом. Потом этих юнцов заставили отмывать мостовую, и они час ползали со щетками, морщась от запаха крови, мочи и кала.
Мутанты. Здесь все мутанты. С просроченным правом на жизнь. Лишенные гражданства. Загрязнившие генетический код. Их можно травить кислотой, расстреливать из пушек, выжигать напалмом, и никому за это ничего не будет.
Рука непроизвольно тянется к левому виску. Пальцы ощущают шероховатость лазерной гравировки. Я знаю, что буквенно-цифровой код погас месяц назад. Вот так. Мои права Гражданина и Человека аннулированы. Первый же встречный Федерал вправе очистить мир от меня. Он, конечно, может этого и не делать, но я сильно сомневаюсь, что кто-то из них откажет себе в этом удовольствии. Так что пути назад нет. Добро пожаловать в Мир КАТ. Добро пожаловать…
Склоняюсь над телом, обшариваю карманы. Пусто. Даже записочки не оставил. Даже намека, чтобы понять — КАК?
Сажусь рядом. В голове — каша. Идти обратно к выходу нет никакого желания. Хочется просто сидеть и давиться жалостью к себе. Одно дело, помогать здешним, даже воевать на их стороне, и совсем другое — почувствовать, что дороги назад действительно нет. Первое, что сделаю, если переживу эту ночь — зайду в бар и напьюсь до чертиков. Алкоголь прекрасно снимет накатившую душевную боль. А потом — потом я обязательно во всем разберусь. И дознаюсь, откуда этот придурок раздобыл дозу антимутагена, обновившего его метку так, будто инъекция сделана позавчера.
***
Раздумья прерывает грохот. Рванула моя водородная батарея. Никак иначе. Сегодня такая чудная ночь. Просто мечта взрывофила. С кряхтением поднимаюсь на ноги, бегу назад. На полпути начинаю чихать от каменной пыли, что наполняет тоннель густой кисеей. Проклятье.
Ненавижу противогазы. Маска присасывается к лицу с омерзительным чавкающим звуком. Вакуумная продувка выбивает сопли и слезы. Просушка. Антизапотевание на максимум. Нормальный цикл дыхания.
Луч фонаря бешено скачет, силясь пробить дымку. Подхожу ближе. Все ясно. Блюд на шведском столе было три. Я, светлячки-вкусняшки и противопехотная мина, сделанная из батареи разбившегося моноцикла. Навскидку даже зоолог не определил бы, какая тварь только что укусила водородный реактор. Но, судя по стенам, густо покрытых кровавыми ошметками, любитель электробатарей был поистине чудовищных размеров. Выход завален наполовину, но пути туда нет.
Падальщики. Эти зверюги способны учуять запах свежего трупа за несколько километров. Не знаю, сколько у меня осталось времени, но раздумывать над этим не буду. Поворачиваю обратно. Может быть там, в глубине найду выход через какой-нибудь штрек.
Пробегаю мимо трупа. На сколько хватит парня здешним тварям? Минуты на полторы? На ходу срываю маску, на ощупь вытаскиваю из аптечки дозатор со стимуляторами. Трех таблеток достаточно на час маршброска с максимальной выкладкой.
Успеть. Успеть найти штрек раньше, чем по нему спуститься парочка трупоедов, привлеченная запахом деликатеса. Эта мысль прибавляет мне прыти. Ровно настолько, чтобы вспомнить про социализатор покойного на порядочном расстоянии от места трагедии.
Догадка столь сильна и неожиданна, что без труда пробивает заслон стимуляторов. Все браслеты ведут пожизненный лог. Артериальное давление, частота пульса, координаты местоположения, показания акселерометров. Эти данные не передаются на сервер, но могут использоваться системой для решения спорных ситуаций. В крайних случаях. А у меня сейчас именно такой случай. Рву назад на пределе скорости. Конечно, успеваю в последний момент. Мерзкая шестиногая тварь склонилась над телом. Страшная морда роняет на мертвое лицо слюни. Учебка намертво вколотила в подкорку: есть сомнения - задавайся вопросом после автоматной очереди. Тяжело сопротивляться рефлексам. Особенно после хорошей дозы стимуляторов, убаюкавшей мозг. Поэтому сначала очередь. В упор. Бронебойными.
Что сказал бы на это мой старшина? Ничего особенного. Гауптвахта и визит к наркологу. Потому что промахнуться с двух метров из пятидесятого калибра можно только в бессознательном состоянии. Хотя старшине простительно не знать про местных буренок.
Когда туман, в который превратилась значительная часть свода, рассеялся, первой мыслью было, что учебка здесь не причем. И что я действительно хотел пристрелить эту скотину. Из-за которой разбил моноцикл, голову и нанес рассудку ущерб зеленой таблеткой.
Шестиногая коровка была в полном восторге. Всю затею со стрельбой она приняла за игру, и теперь весело скалилась, размахивая тяжелым хвостом и с надеждой заглядывая в глаза. Напрасные ожидания. Продолжения не будет. Я знал, насколько быстры здешние буренки. Не обладай они миролюбивым нравом и травоядностью — за год перевели бы всю остальную живность на планете. Включая нас, грешных.
Невероятная реакция, живучесть, способность к регенерации, мощнейшие лапы, разгон до ста километров в час за неполных четыре секунды по любой поверхности… Жуткая смесь. Ей в армии служить, а не производством молока заниматься.
Склоняюсь над телом, снимаю с обрубка социализатор, прячу в карман. Доберусь до базы, а там... Меня толкает упругим порывом ветра. Нет. Я все-таки убью эту сволочь! Поиграть ей вздумалось…
***
Все происходит в доли секунды. Мимо проносится длинный амортизатор. На его конце грохочет вырванный из крепления крюк. Я отчаянно прыгаю в сторону. Нет. Не увернулся. Жгут амортизатора захлестывает ногу и пушинкой сдергивает меня с места.
Хорошо, что местную скотину не привязывают цепями. Уже в полете дергаю кольцо безопасности, отчетливо понимая, что если система откажет, шансов остаться в живых не будет.
Комбез вздувается предохранительным коконом, его силовые элементы выполняют автоматическую группировку - сгибают колени и прижимают их к животу. Старый добрый комбез десантника, заточен под любые неожиданности при жестком приземлении. Вот только не настолько жестком. Меня нещадно колотит о своды на скорости сто километров в час, я прыгаю футбольным мячиком на неровностях, взлетаю к потолку и с размаху бьюсь об пол. Желудок подкатывает к самому горлу. Меня выворачивает наизнанку. Нечем дышать. Острая боль взрывается в левом боку, и я теряю сознание.
***
Смутные образы, почти тени скользят над головой бледными пятнами. Сознание раскачивается лодкой, отключаясь при каждом ударе о пирс. В краткие мгновения просветления хочется пить. Пить, курить и бабу потолще. Чтобы умереть меж мягких грудей окончательно и не просыпаться больше никогда. «Да пошло оно все!» «Да пошло...»
***
Открываю глаза и понимаю, что никуда оно не пошло. Капельницы, трубки, автоматические инъекторы, белесые голопроекции внутренностей на фоне больничных стен. И четверо местных эскулапов разглядывают что-то в моем левом боку. Укола не чувствую. Но ощущаю, как гаснет лампочка в голове.
День? Сейчас день? Почему так темно? Ведь должно же днем быть темно? Так? Или не так?
Я не могу пошевелиться. Пытаюсь, но не могу. Что-то цепко держит меня за ноги, не давая всплыть на поверхность. Где я? Прислушиваюсь к дыханию. Кажется, тело мертво. Наконец-то этот кошмар закончился. Жаль, что не было под занавес женщин, и я умер, не захватив с собой образа пары теплых… Толчок. Еще один. Шум сливающейся воды. В глаза бьет ярчайший свет докторского фонарика.
- Зрачки реагируют, он в норме, - слышу далекий голос.
Тяжелая среда, сковывающая прежде тело, падает и разбивается водяными брызгами у моих ног.
- Опорожнение легких, кишечника, мочевого пузыря, изъятие катетеров!
Те же нотки. Командные. В профиль. Тяну на вдохе: «Доктор! Су-у-ука!» Пытаюсь упасть и разбить себе голову. Меня подхватывают заботливые руки. Много рук.
***
Апельсиновый сок. Тарелка овсянки. Чашка какао. Изо дня в день вечный триумвират завтрака казенного образца. Я уже давно перестал ненавидеть какао. Равнодушен к овсянке. Безразличен к апельсинам. Если попадаете в учебку, больницу или армию, вам нет смысла напрягаться желанием получить нечто большее — выбор только один. Есть или не есть.
Я ел. Механически. Не чувствуя ни удовольствия к пище, ни ненависти к поварам. Погруженный в размышления по самую маковку. Вчера мне устроили настоящее дознание. Официально заключили договор на предмет дачи вразумительное объяснений. Конечно, после того, как был заключен договор с больницей.
Мир. Этот мир не признавал страховок здоровья. Сломал себе шею — лечись за свой счет. Оттяпали селезенку — отстегивай кровные. Свобода и договор. Рассчитывай только на свои силы. Всегда и во всём.
***
Таких везений не существует. Стреляли в упор. Самонаводящимися микродронами. Оружие устрашения, запрещенное к применению против человека. Читай — Гражданина Федерации.
Попадание микродронов в любую часть тела заканчивается медленной смертью. В ужасных мучениях. Дроны-костоеды не спеша выгрызает костную ткань, превращая скелет в труху. К счастью, коллоид защитной системы успел затянуть пробоину комбеза, пропусив внутрь только одного из партии.
Видимо, поедание костей дело совместное, а потому дрон не растерялся и переключился на внутренности. В моем случае эта тварь сожрала селезенку. Энциклопедическое знание анатомии, мать его.
Мозг булькает пригорелой овсянкой. Еще немного и его разорвет на куски. Против меня применили оружие, которому неоткуда было взяться в этом суровом мире. Кто применил? Федералы? Не может быть - силы самообороны перехватывают любой десант сходу. А этот жмурик с оторванной кистью? С обновленной меткой Гражданина Федерации и социализатором?
Вопросов много, что и говорить. У следователя они появились сразу, как только меня нашли в стойле. На аркане-жгуте. Рядом с шестиногой коровкой-гепардом. Понятие не имею, как ей удалось найти выход из шахты и выбраться на поверхность, но жизнь она мне, похоже, спасла. Надо как-нибудь проведать ее. С охапкой-другой светляков посочнее. Но это подождет. Гораздо важнее понять, что произошло. И как.
***
- Да, твою ж восемь раз! Жив, курилка? – приветствует меня старый Свомпи. – Говорят, тебе дрон печенку сожрал!
- Селезенку, - поправляю я, протягивая руку. – Но пару молекул оставил. Вырастили новую.
Рукопожатие у Свомпи – будь здоров. Он явно доволен моему приходу. Плющим друг другу кости, стараясь придать перекошенным ртам форму улыбки.
- Ладно, ладно, вижу, что как новенький, - сдается техник, освобождая мою ладонь из тисков. – Чаю хочешь? Чего другого? Покрепче?
- Хочешь, - соглашаюсь я. – Покрепче!
Мог ли я предположить, что судьба забросит меня в заведение «Старый Сво угощает», где я буду нахваливать гидролизное пойло фирмы «Хэндмэй»?
Три секунды. Ощущение неотвратимой смерти преследует вас только первые три секунды после глотка. Затем накатывает откровение, и рука сама, против воли, протягивает стакан за новой порцией. Бутыль аспидно-черной жидкости и пакет с орешками, добытый из недр ближайшего автомата, наполняют счастьем до самых бровей.
Понятия не имею, из какой именно дряни Свомпи гонит эту чудесную штуку, но никогда раньше не ощущал такой ясности голове. Всё, что терзало своей невозможностью, стало вдруг простым и понятным. Трех порций достаточно, чтобы написать диссертацию по любой дисциплине. Четырех – для точного ответа на крамольный вопрос о смысле жизни. Пяти, чтобы…
***
- Просыпайся! – ворчит старый Свомпи. – Шесть утра, тебе еще КоБР готовить.
Ему вторит социализатор, наполняя дребезгом вскипающий мозг.
- Твою дивизию, - тяну я, хлопая по кнопке отбоя. – Какой КоБР? В какой еще контракт я по пьяни вляпался?
- Не сходи с ума, - одергивает механик. – Нельзя заключить договор при наличии в крови следов алкоголя, наркотиков или повышенного адреналина. Или провала теста на вменяемость. Разве ты этого не знал?
Нет. Я сейчас этого не знал. Или не помнил. Как и того контракта, что запустил будильник моего социализатора.
- Давай, двигай поршнями, - булькает в голове голос Свомпи. - На, вот, глотни, полегчает.
Осоловело наблюдаю спускаемый ко мне стакан. Глоток его мутно-белого содержимого выметает голову в ноль, и я вспоминаю…
***
КоБР. Мой старый добрый КоБР. И БээР. Близнецы и братья. Стоят чуть ли не навытяжку. Электронные объективы поедают начальство. Признали. И это правильно. Так и должно быть.
Вся система построена на иерархии: человек – ведущий – ведомый. Свомпи как-то признался, что не смог перешить программное обеспечение КоБРов и БээРов – командных и ведомых боевых роботов. Их СИП - система иерархического подчинения - входила в нулевой уровень и всякий раз полностью восстанавливалась. Для того, чтобы связка ведущий-ведомый работала с любым командиром, пришлось прибегнуть к хитрости – установить модуль сверхбыстрой перезагрузки.
СИП успевал осознать, что перед ним человек. И только. После чего уходил в перезагрузку. Сорок миллиардов перезагрузок в секунду. Фокус заключался в том, что данные обнулялись только у СИПа, боевая же система продолжала выполнять миссию, так как сначала всё-таки «человек», и уж только потом - «ведущий». Мой же КоБР перепрограммировать не пришлось. Он и так помнит «ху из ху».
Вся подготовка заключалась в разоружении. Да-да. Именно – в разоружении. В шахте не слишком развернешься с полным боекомплектом. Во всех смыслах.
***
Договор… Кто бы сомневался? Его я подписал еще в больнице. С одной стороны, дико не хотелось возвращаться в эти тоннели, но с другой, я отчетливо понимал, что только там, под землёй, смогу получить ответы и шанс на возвращение.
Всего вызвалось четверо добровольцев. Психи. Все, как один. Свои мотивы я еще мог понять, но их? Неужели дронов и одного придурка в моем лице было бы недостаточно? Зачем же собой так рисковать? Свомпи, Гамлет, Жорж. В навигаторы закачаны схемы горных разработок. Все схемы. Включая тоннели стратегического назначения десятого уровня допуска. Если ответ где-то и был, то только под землей.
Его мы начали искать, используя данные социализатора, что я успел снять с руки покойного. Конечно, никаких нужных нам координат в логе быть не могло. Радиомаяки и на поверхности не справляются с определением точного местоположения, а на такой глубине – тем более.
Однако конструкция социализатора учитывала и такие случаи. Для определения траектории перемещения бывшего владельца мы использовали данные датчика акселерометра. Зная антропометрические данные человека, можно с достаточной точностью, по движению рук во время ходьбы определить траекторию пройденного пути. Мы загрузили данные лога в программу-анализатор «Последний судья», нажали кнопку Окей, и подождали пару миллисекунд. А потом Свомпи наложил полученную линию на схему тоннелей…
***
Таким голым я себя еще не разу не ощущал. Скинув зенитные пушки, кассетные бомбометы, дальнобойные мортиры и автомат установки минного заграждения, облегчившись, так сказать, на три с половиной тонны, я растерянно крутил в манипуляторах горнопроходческий лазер. Только эта игрушка да пара скорострельных пулеметов остались в моем распоряжении. На болвана смотреть и вовсе больно. Свомпи настоял на том, чтобы навьючить на моего ведомого цистерну с жидкой броней. А в манипуляторы вложить раструб распылителя.
В принципе, я был согласен со старым механиком. Возможные боевые действия запросто вызовут обвал горной породы и, если мгновенно не укрепить падающий на тебя свод, то откопать тебя смогут только археологи. В очень далеком будущем. И то, если хорошо повезет. Обычный горный робот к таким действиям не приспособлен. Тут нужна скорость, скорость и еще раз скорость. Уж чем-чем, а скоростью конструктора болванов не обидели. Как и реакцией.
***
Боевое построение? В этих шхерах выбор невелик. С нашими погремушками, да еще с запасом для маневра тут пройдет только колонна. По одному. Не трудно догадаться, что в авангарде мы с болваном. Нас прикрывают Гамлет и Жорж в легких штурмовых экзотах, замыкающим идет горнопроходческий робот Свомпи.
Признаюсь, до тех пор, пока отряд не подошел к заваленному входу в тоннель, в этой парочке я был уверен меньше всего. Горнопроходческий робот лишен мозгов по определению. Вся работа выполняется оператором. По сути, управление таким роботом не отличалось бы от управления древним экскаватором, будь у того не одна стрела с ковшом, а четыре.
Шесть многосуставчатых ног, способных справиться с любым навесным оборудованием, двенадцать джойстиков, восемь педалей и приборная панель как у звездолета. Но стоило Свомпи взяться за расчистку завала, опасения исчезли. Старый Сво так виртуозно управлял роботом и так лихо раскидывал глыбы, что у меня возникло острое желание проверить механика на предмет компьютерного порта за ухом. Ну, скажите, пожалуйста, как еще можно жонглировать тысячекилограммовыми камушками четырьмя руками одновременно, если с рождения их у вас две?
«Не спрашивай – «Как?» - звучит в динамиках голос Свомпи, словно ответ на мой незаданный вопрос. - Сороконожка тоже не объяснит тебе, как она ходит».
Ладно. Примем как данность.
Последняя проверка боеготовности. Индикация состояния боекомплекту, уровню заряда орудийных блоков, сотни цифр, десятки параметров. Неожиданно теряю привычный разбег, дойдя до раздела «Специальное оборудование».
Да, точно. Автоматические аптечки. Памятуя съеденную селезенку, мы захватили с собой эти чертовски сложные и совершенные аппараты, способные при необходимости вырезать вам аппендицит или пришить оторванную конечность. Индикация медстанции выводит красный код – тахикардия, повышенное артериальное давление…
Однако, как здорово взвинчены нервы! Мимолетное упоминание о дроне-костоеде, и вот я уже получаю красную карточку. Хорошо, что это не армия и нет надо мною сержанта с инъектором храбрости, одной дозы которого достаточно, чтобы клиент смеялся, отпиливая себе голову.
Украдкой бросаю взгляд по сторонам. Кажется, никто не смотрит в мою сторону. Вылущиваю пару синих таблеток из блистера и закидываю под язык. Совершенно безобидное лекарство из старых запасов. Практически без побочных последствий. «Да, твою дивизию, на кой хрен мне все это надо?» - говорит знакомый до боли собственный голос, прежде чем уйти в сиреневый туман.
***
Продвигаемся. Быстро. Без суеты и пыли. Под опорами хрустит мелкое крошево, над головой мерцают светляки. Время от времени Свомпи прослушивает своды акустическим сканером. Звук отлично проходит через породу: геоакустика намного надежнее дрона-
разведчика, так что если впереди звякнет нечто металлическое, то…
- Стоп! – слышится голос механика. – Впереди. Переговариваются. Довольно громко. Метров шестьсот.
Так… Приехали…
Поднимаю руку, отряд замирает. Впереди не звякнуло. Нас ждут. В открытую. Мы не рассчитывали на внезапность, цирковое жонглирование перед входом было слышно на всю округу. Мы рассчитывали в крайнем случае на банальную засаду. Ну, один, два, три сумасшедших, решивших поиграть в солдатиков с вооруженными до зубов профессионалами. А эти, кем бы они ни были, спокойно переговариваются. Настолько уверены в своем превосходстве? Вызвать подкрепление? Армейская выучка не дает времени на лишние размышления.
Тянусь к кнопке запуска «почтовика». Радио здесь бесполезно. Легкая отдача в плечо – капсула с донесением ушла в полет. Минут через пятнадцать здесь будет армия. Нет, я не трус, но нас учили в таких случаях поступать именно так.
- Они быстро приближаются! – сообщает Свомпи. – Пятьсот метров, четыреста пятьдесят, четыреста…
Пропускаю вперед болвана с жидкой броней и раструбом. Теряем секунд тридцать на расшаркивание в тесном проходе. Свомпи, зараза, на кой черт такую здоровую цистерну то навязал.
- Сто пятьдесят, сто, пятьдесят…
Болван запускает насосы высокого давления. Турбина раскручивается целую вечность, но все же выходит на максимальные обороты. Жидкую броню не взять никаким соусом. Даже ядерным зарядом. Проверено.
Эта жижа – специальный биосостав, где «плавают» те самые микроскопические насекомые, из-за которых боевая техника КАТа абсолютно неуязвимая. Они спят. А как только попадают наружу – просыпаются, «понимают», что колония в опасности и… накрывают своим биоэнергитическим полем место своей же новой колонии. Всё. У группы встречающих нет ни единого шанса…
Болван опускает раструб. Вой насоса стихает.
- Да ты с катушек слетел! – ору я в микрофон, хватаясь за оружие.
Джойстики вяло раскачиваются в моих руках. Мой КоБР наотрез отказывается воевать! Дезертир, мля…
Ничего не понимая, пытаюсь перевести автоматику в ручной режим и навести стволы на три фигуры, сходящие с маленькой вагонетки на перестальтическом движителе. Никакого результата. Командный боевой робот умер вместе со своим напарником, погасив все мониторы управления. Пытаюсь повернуться к своим, но шейный шарнир не работает. Почему никто не стреляет? Какого дьявола здесь творится?
***
В круг света входят трое оборванцев. Свеженькие метки гражданин Федерации украшают тщательно выбритые виски. Да. Это бывшие. Бывшие пленные. Им, как и мне, защелкнули на запястье волшебную коробочку, зачитали права, и отпустили на волю вольную. Не всякому подходит второй пункт Конституции. Случаются и изгои. Довольные, лоснящиеся, вернувшие права граждан Федерации.
Весь ужас своего положения осознаю в тот самый момент, когда один из пришельцев подходит ближе. Ведь я – уже не федерал! Мой статус – просрочен! По закону я теперь вообще не человек со всеми вытекающими отсюда последствиями!
Умерший КоБР оживает. Колпак распахивается одновременно с замками крепления. Лечу на каменный пол, успевая подумать, что зря отказался от модуля сверхбыстрой перезагрузки системы иерархического подчинения.
***
Сидим. Я, Гамлет, Жорж. Без тактических комбинезонов сидеть на полу холодно. Руки, стянутые за спиной проволокой, потеряли чувствительность. Война проиграна. Миссия провалена. Счёт, разгромный. Пятнадцать-два в пользу неприятеля. У стены валяются два смятых экзота. С телами внутри. Старый добряк механик как-то сознался, что не может убить безоружного, а потому дождался, когда наши места в КобБРе и экзотах займут новоиспеченные федералы, и только потом развернулся вовсю.
Легко, словно играючи, горный робот смял экзоты с их содержимым в единое неприятное целое. Сидевший в КоБРе никак не ожидал такой прыти от промышленного раритета. Сквозь прозрачный щиток командного робота я успел разглядеть удивленную физиономию командира. Его руки на миг замерли, словно он не мог решить, чем воспользоваться – лазером или пулеметами, - еще секунда - и мощные захваты выжали бы очередную порцию томатной пасты, но все испортил болван.
Робот не стал запускать турбину насоса, давления в резервуаре хватило, чтобы остановить загребущие манипуляторы. Их зацементировало в монолит в паре сантиметров от КоБРа. Разумеется, вместе с самим КоБРом. Болван, он и на КАТе - болван. Ему наплевать, сколько времени и сил потребуется новому хозяину, чтобы выбраться через лючок машинного отделения. Главное, чтобы тельце не пострадало.
Пока ленивая турбина раскручивала насос, готовя раструб к новому выстрелу, Свомпи сбросил обе клешни и рванул в сторону. Его робот успел выгрызть узкую нишу, и даже укрыться в ней, прежде струя жидкой брони метнулась в его сторону. Механик все правильно рассчитал. Он не ушел бы живым от прямого попадания, направь он робота на выход. Уйти «в стену» было разумным решением. В узком пространстве БээР не смог развернуть длинную палицу раструба: струя замуровала нишу, почти не задев горняка. Не знаю, сумел бы я так среагировать на месте Свомпи? Наверное, нет.
Попытался бы сманеврировать, уклониться, но влетать в стену не сообразил бы. Надеюсь, что механик жив и ему удастся выбраться. А вот нам, боюсь, уже никогда не увидеть солнца.
Долгожданное подкрепление опоздало. К моменту их прибытия тоннель был наводнен восстановленными в правах федералами. Кроме свежих меток они носили браслеты, закрепленные рядом с социализаторами. По-видимому, электронное содержимое этих невиданных мною гаджетов каким-то образом выводило из строя модули сверхбыстрой перезагрузки. У примчавшейся кавалерии не было никаких шансов. КоБРы и БээРы единодушно опускали стволы, едва только перед ними оказывались новые хозяева. И так же единодушно избавлялись от старых.
Что дальше? Под дулом пистолета снимается тактический комбинезон, затем следует два выстрела. В голову. Без затей. Тридцать выстрелов и пятнадцать тел на земле. С нами – восемнадцать.
Злоба. Я не знаю почему, но меня колотит от бешенства. Порвать стягивающую руки проволоку и дотянуться в смертельном прыжке до ближайшего горла – единственное желание. Горячая кровь бессильно брызгает при каждом рывке.
Владелец моего КоБРа вылезает, наконец, из машинного отделения. С чувством пинает болвана - виновника торжества, - и опускается передо мной на корточки.
- Курево есть?
Меня обжигает зловонное дыхание.
- Ублюдок! – цежу сквозь зубы. Жгучая боль в рвущихся на свободу руках туманит разум.
Оборванец пропускает ублюдка мимо ушей, деловито обшаривает мои карманы, находит пачку, закуривает.
- Хочу сказать тебе «спасибо», - говорит он, пуская мне в лицо сигаретный дым. – Ты так ловко привел сюда технику, что, будь моя воля, пришил бы тебя сразу и без мучений. Но, увы, я обещал ребятам развлечение, и вы с дружками входите в программу.
- Правда, ребята? – обращается он к своим выродкам. Те гоготом его поддерживают.
- Я вижу, тебя подштопали? – уточняет главарь. – Как мой подарочек?
- Так это был ты? – против воли хрипит мой рот. – Ты стрелял в меня микродрономи?
- Кто же еще? Конечно, мы рассчитывали, что ты сдохнешь, и дроны обнаружатся после вскрытия. Но, видно, судьба у тебя такая. Невезучая.
Новая порция дыма в лицо. Главарь продолжает рассказ.
***
Болваны. Какие же мы болваны. Мы? Ну да. Мы. Здесь. На КАТе…
Федерация. Какой бы ущербной она не была, генералы знали свое дело. И знали они его хорошо. Не в пример нам.
Десант. Один, другой, третий, стопятьсот первый. Как легко и просто доставалось нам самое совершенное вооружение! В целости и сохранности! Вместе с личным составом! Да, разумеется, а как иначе? В условиях недоразвитого профильного военного производства у нас не было другого выхода, кроме сбора щедрых урожаев, отпускаемых Федерацией. Мальчики направо, девочки – налево. КоБРы, БээРы, экзоты, танки, гаубицы, до чертовой матери роботизированных огневых комплексов.
Тупые господа генералы, вали еще! Всё к рукам приберем, всё наше будет. Как можно завоевать планету? Можно направить сюда сорок линкоров, нарваться на систему глухой планетарной защиты, положить семьдесят процентов личного состава, но, в конце концов, водрузить над поселками знамя Федерации. Дорого и расточительно.
Власть по головке если и погладит, то исключительно против шерсти. Гораздо выгоднее устроить кормушку. Десант, другой, третий… На планете остается самое совершенное вооружение. Вместе с личным составом. Который неминуемо будет включен в систему свободы и договора.
Аналитики решили уравнение с двумя неизвестными. Свобода и договор. Какой процент состава захочет исполнять договор при неограниченной свободе? Семьдесят процентов? А если в десантный замес накидать отребья, тогда сколько? Пятьдесят? Сорок? И что мы имеем?
Шестьдесят процентов изгнанных. Обозленных. Завшивленных. Умирающих от голода и болезней. И сохраненное вооружение, способное, ко всему прочему, распознавать граждан Федерации, несмотря ни на какие вмешательства в кибернетику. На что готов обреченный на смерть, если дать ему шанс выжить? Да на все, что угодно. Жить. Жить! Пожалуйста.
Суточный НЗ – два серых брикета. Галеты, как мы их называли. Полтора на два на сантиметр. Отвратительны на вкус, но питательны. Пары сбрасываемых с орбиты капсул в неделю хватит для целой роты. Попробуйте засечь футбольный мяч, падающий на вашу планету, и убедитесь, насколько дырявые у вас радары. Четыре года такой диеты, и армия дрессированных зверей готова. Как ждали они сегодняшнего дня – дня выхода на свет! Какие планы строили!
Конечно же, не стоит забывать и об антимутагене. Никаких затруднений – биометрические браслеты. С органическим компьютером, дающим четкие указания, что и как делать, автоматическим инъектором и взрывателем, что гарантированно оторвет руку всякому предателю.
***
- А-ха-ха! – щербато лыбится главарь. – Свобода и договор! У нас тоже имеется свой договор! С Федерацией! Нас полностью восстановили в правах, слышишь, ты, обезьяна?
Он энергично трясет рукой с браслетом.
- Этот придурок, Жак, присматривающий за коровой, неожиданно так разнервничался, что решил предать старых друзей! Клянусь, ему удалось протащить свой зад на целых тридцать метров, прежде чем ему отчекрыжило левую клешню.
Я слушал его и ощущал себя идиотом. Корова не «опять убежала». Её увели. С маячком в ошейнике. Как раз для того, чтобы на поиски отрядили подходящего человека. Вот почему «светлячки» на стенах оказались не тронутыми. Истекший кровью Жак не входил в общий план. Группу «взяли» задолго до того места, где я нашел тело. Данные социализатора оказались нам ни к чему. Они не привели к «тайному» месту. Не разрешили вопрос о дозе мутагена.
Все закончилось банально до невозможности. Армейская выучка, уставы и инструкции. Стандартная ситуация – если операция идет не по сценарию, вызывай подкрепление. Что я и сделал. Пятнадцать трупов - тому свидетели. Свомпи говорил, что не смог полностью перепрограммировать КоБРров. И БээРов. И экзоты. И всю остальную боевую хрень, что попала к нам в руки.
Генералы не были больными на голову людьми, наступающими на одни и те же грабли. Это мы были больными на голову. Это мы наступали на одни и те же, услужливо подставляемые нам грабли, беря десант «голыми руками».
Старый добрый КоБР. Как легко ты предал меня, едва в поле зрения появился «истинный» федерал. В коробочках не было никакой особенной электроники, блокирующей кибернетические ухищрения здешних инженеров. Достаточно подвести под окуляры метку гражданина Федерации, и тебя, беспородного, едва ли не пинком вышвырнет из кабины. Глупо. Так глупо.
***
Закончив рассказ, выродок орёт:
- Начнем веселье!
Федералы обступают нас; чьи-то грубые руки поднимают на ноги. Тяжелые сапоги пинками направляют к ближайшей вагонетке и забрасывают в кузов. Вагонетка трогается.
- Дамочки! – затихает вдали ненавистный голос. – Занимаем места в бронетехнике согласно приобретенным билетам! Третий звонок! Представление начинается!
Дыхание с хрипом вырывается из груди. Я поминутно теряю равновесие, отчего пальцы пронзает нестерпимая боль. Слева сдавленно матерится Жорж. Справа – Гамлет. Старая, знакомая пытка. Нас вывезли из шахты и привязали к заранее установленным столбам. За большие пальцы рук. Оставив балансировать на цыпочках. В такой позе можно держать равновесие минуты две. Мы стоим уже час. Нам некуда спешить. У нас места в первом ряду. Кровавый туман ярости застилает глаза. Каждый раз, когда кто-то из нас кричит от боли, стоящий рядом главарь отдает приказание. После которого слышится выстрел. И стон очередной жертвы безумия.
***
Кто не видел, как подразделение КоБРов и БээРов уничтожает наземные цели, тот ничего в своей жизни не видел. Ход из заброшенной штольни привёл к самой границе жилых кварталов. Боевым роботам потребовалось меньше пяти минут, чтобы выскочить из-под земли и накрыть все значимые объекты. Кассетным залпом. Одним единственным. По схеме единовременно-объёмного детонирования.
Когда тысячи мин, каждая из которых нашла свою цель, взорвались сразу, мне почудилось, что городок вздрогнул, оторвался от земли, секунду-другую повисел в недвижимом воздухе и облаком пепла обрушился вниз.
Но так погибли не все… Только счастливчикам удалось легко отделаться. Достаточно много людей днём находилось не в самом городке, а поблизости: фермеры работали в поле; мамашки выкатили грудничков в колясках на свежий воздух; детишки постарше гоняли по окрестным холмам вовелов – местных ящериц, так забавно и быстро при бегстве перебирающих лапками, что казалось, будто у них выросли колёса. Кто-то откуда-то возвращался, а кто-то, наоборот, куда-то шёл…
***
Их поделили на три группы. Всё население посёлка. Всех, кто не мог держать оружие и выжил после резни. Моя группа – центральная. Десятки молящих взоров обращены к телу, корчащемуся на столбе. Мужчины и женщины. Мальчики и девочки. Старики и старухи. Они молчат. Им сказали, что безразлично, кто будет кричать – ведущий или группа поддержки. Правило только одно. Один крик – одно тело. Действие таблетки закончилось сто лет тому назад. Боль выворачивает меня на изнанку и сводит с ума. Из глубины поднимается спазм. Нет… Нет!!!
Рот наполняется кровью прокушенного языка и рвотой выплевывает еще один крик. Выстрел. Бронебойный заряд разваливает еще одно тело. Я не вижу казненного. Я не в силах понять, чью жизнь сейчас оборвал… Нет!!! Гогот. Улюлюканье. Ставки. Чей-то выигрыш. Чей-то проигрыш. Слева кричит Гамлет. Справа – Жорж. А может наоборот. Еще один выигрыш. Еще один проигрыш…
Игра заканчивается на исходе второго часа. И вовсе не потому, что призы закончились. Им просто надоело играть.
- Брас! – окликают главаря самые нетерпеливые. – Заканчивай эту волынку! Сколько можно? Бабы стынут!
Брас поднимает руку, призывая к вниманию.
- Действительно, - говорит он, - сколько можно? Зачем нам томить себя ожиданием, когда есть простой и испытанный способ? Итак, правила меняются! Слышите, вы, обезьяны? Вы будет жить ровно столько, на сколько хватит – ЕГО!
Он поворачивается к Жоржу. В руках крошечный импульсатор. Обыкновенный, электромагнитный, не слишком разборчивый к боезапасу. Ему все равно чем - пулей, камнем или дроном-костоедом…
Выстрела я не услышал. Жорж, скорее всего, тоже. Но он его почувствовал…
Человек не может ТАК орать. Просто не может. Он бьется у подножья столба десять минут. Десять минут. Непрерывно крича так, как не дано человеку.
Я прошу. Я умоляю его умереть, потому что это напрасно. Их всё равно убьют, потому что выжить ему - невозможно. Словно услышав мольбы, Жорж смолкает и, опираясь на культяпые, с вырванными пальцами руки, приподнимает верхнюю часть туловища. Его ноги лежат бескостным желе. Чудовищным усилием воли он поворачивается к своей группе. В звенящей тишине я слышу его голос.
- Простите, - шепчут бескровные губы. – Простите меня.
Жорж на миг замирает, и с размаху опускает голову на острые камни. Треск расколовшегося черепа сменяет длинная автоматная очередь.
Я смотрю на Браса, деловито собирающего свой выигрыш, и во мне просыпается нечто. Он стоит, повернувшись спиной, ничего не стоит вырвать себе пальцы, как это сделал Жорж, и единым прыжком добраться до выродка. Набираю побольше воздуха, отталкиваюсь двумя ногами… И проваливаюсь в никуда.
***
Сознание вернулось. Мои руки все так же притянуты к столбу. Оно какое-то странное - моё сознание. Воспринимает только факты. Ни эмоций, ни переживаний. Только что умер Гамлет. Он сумел заглотить язык, и оставил мир без мучений. До того, как отведал порцию дронов-костоедов. Хитрюга Гамлет. Девчонки, говорят, боготворили его.
Федералы проявляют нетерпение. Правила снова меняются. Поскольку один из ведущих не дождался своей очереди и самовольно покинул игровое поле, его команда переходит ко мне. Вместе с БээРом. Моим бывшим болваном. Лишившегося КоБРа - его решают оставить для финального залпа. Оставляют, как есть. С цистерной жидкой брони и раструбом.
Две группы обезумевших от страха людей загоняют в клеть и заваривают дверцу. Как только я умру, болван запустит турбину насоса, и в живых не останется никого. И, конечно, запись и прямой эфир. Оптика у БээРа отменная. Сверхвысокого разрешения. Она не упустит ни одной детали последнего акта.
Ко мне подходит сияющий Брас. Кажется, он на кочерге. Трудно поверить, что он успел принять дозу. Скорее всего, его развезло от бойни. Запах крови, мочи и кала. Впечатляет, наверное… Куда там наркотикам!
- Братан! – кривляется Брас. – Ты должен меня понять! Некоторые из нас целых четыре года не видели живых баб! Представляешь? Конечно, с обезьянами спариваться не хорошо, но что делать? На безрыбье и рак - рыба! Тем более, когда не запрещено законом! Мои бойцы отыскали на окраине городка уцелевший бар, куда затащили пару десяток хорошеньких самочек. Одно плохо - четыре года воздержания… Однобокие спарринги во внимание можно не принимать. За такой срок любой болт заржавеет. Чем будить прикажешь? Не просекаешь? Чудак человек! Да криком, мать твою! Криком, в рыло тебе! Когда дрон будет хрящи по живому рвать – вот что мне надо! Чтобы в сознании были! И орали так, чтобы насмерть стояло! Там двадцать самок, понимаешь, сука! Двадцать!
Перекошенный рот брызжет вонючей слюной. В другой раз меня стошнило бы. Как минимум – от страха. А сейчас фиолетово. В крапинку.
- Я тебе подарочек припас, - воркует Брас, вытаскивая из кармана аптечку. Одну из наших запасов.
- Узнаёшь? – он включает прибор и ставит его к моим ногам. Тот выпускает множество шевелящихся ножек и быстро вскарабкивается мне на плечо.
- Вы с ним подружитесь! – говорит мне Брас. – Он не даст тебе лишиться рассудка и продержит в сознании до утра.
Мне все еще фиолетово. И по-прежнему - в крапинку. Выстрела я не услышал. Но я его почувствовал.
***
Мне не страшно. Умирать – не страшно. Просто обидно. Опят всё сначала. Свет в конце тоннеля, и прочие радости бытия. Моё тело – само по себе. Ему больно. Оно исходит на крик. Аптечка уже трижды восстанавливала голосовые связки, штопала пищевод, прижигала внутренние кровотечения. Происходящее с моим телом не волновало меня. Подумаешь, тело… Сколько их было? Десятки, тысячи, миллионы? А сколько еще будет? Миллиарды? Больше?
Дрон уже в позвоночнике. Собственно, а чего я здесь забыл? Чего жду? Тоннеля? Битвы за право вступить в покинутые некогда пределы абсолютной истины? Тут же за углом прекрасный бар с групповым сексом. Выбирай любую не начатую жизнь. Нет, серьезно? Оно мне так надо - цепляться за это желе?
Внутри обрывается тягуче-липкий комок. Невесомая субстанция покидает оболочку. Ему хорошо. Ушел и забыл. А куда теперь мне? Что будет там? За пределом? Конец? Вот сейчас эта гадина дойдет до четвертого позвонка и… Выжить! Любой ценой выжить! Аптечка! Аптечка! Аптечка!
Какая еще аптечка? Она тебя не спасет. Какое там - выжить? Стой. Что ты делаешь? Сжигаешь жиры в попытке получить дополнительную энергию? Зачем тебе она? А-а-а-а… Вот зачем… Ты хочешь восстановить костную ткань? Не, ну не дура ли? Во-первых, у тебя ничего не выйдет. Сожжешь запасы жира на первом же мизинце… А во-вторых… А что – во-вторых?.. Не понятно… А где этот? Второй?
***
- Кто это там вякает? Что значит, сожгу на первом же мизинце? Ну, сожгу, но делать ведь что-то надо?
- Где второй?
- Ты кто?
- Я? Я не знаю… Я был здесь всегда…
- Но… Почему ты ещё здесь? Разве ты не ушел?
- Я не могу покинуть оболочку, пока она живет. Тем более, у меня осталось незаконченное дельце. Точнее – пятнадцать дел. Срочных и неотложных.
- Я совсем запутался. Ведь кто-то ушел… Я это точно знаю…
- А сам то ты – кто?
- Странный вопрос. Я был здесь всегда. С самого момента зачатия. Эта оболочка – всё, что у меня было и есть. Только со временем я понял, что кроме меня здесь обитает кто-то ещё. Странный, непонятный и не логичный… Имеющий часть власти над моими действиями… Вот только сейчас… Ведь кто-то ушёл? Ведь ушёл же? Ты ещё здесь?
- Здесь. Я тоже ничего не понимаю. Такое ощущение, что прежде, очень давно, я был одним целым… Что же произошло?
- Что это было? Четвертый позвонок? Я… Я не выдержу больше… Сейчас голова завалится вниз, кровоснабжение мозга нарушится и мы с тобою простимся… Чертов дрон. Его никак нельзя остановить?
- Почему нельзя? Очень даже можно. Вот, пожалуйста. Уже остановили.
- Как ты это сделал?
- Это сделал ты, а я всего лишь дал тебе немного своей энергии. Ты подсознательно отключил нервные окончания, и дрон, не получая ответных болевых импульсов, решил, что тело мертво.
- И что дальше? Ты можешь дать мне энергии на восстановление костной ткани?
- Увы. Это бесполезно. Регенерация займет слишком много времени. Телу не продержаться столько времени без скелета.
- Поучи ученого! Я начну восстановление с самых жизненно важных частей. Тело не умрет. Инвалидность – да. Но не смерть!
- Для меня это не вариант. Мне не нужно тело-инвалид. Мне нужно тело-метеор. Посему предлагаю договориться. Я дам тебе энергию, а ты пообещаешь использовать её так, как я скажу.
- Хорошо. Обещаю. Давай.
- Цистерна. С жидкой броней. Видишь?
- Конечно, вижу. И что с того?
- Ты ведь знаешь, что такое жидкая броня?
- Разумеется. Это… Что ты делаешь?
- Даю тебе энергию, чтобы ты мог запустить эти стухшие мозги хотя бы на девяносто процентов!
- Ни фига себе!
***
Да уж. Ни фига себе. Как же я сразу не сообразил? Жидкая броня – чистая органика. Более того – псевдоразумная органика. Мы покрывали ею обшивку боевых машин и закачивали в специальные полости. На договорной основе. Симбионты получали в свое распоряжение квартиру и, со своей стороны, обязывались ее охранять. На этой планете все подчинено двум простым правилам. Свобода и договор. Могу я предложить этой субстанции своё тело? Конечно, могу. Почему нет? Мне говорили, что из неё даже зубные имплантаты умудряются делать. Приживаемость стопроцентная. Причем мгновенная. Дело за малым. Уговорить БээР.
А, впрочем, зачем уговаривать самого болвана? Достаточно звякнуть его шефу. Энергии достаточно для того, чтобы поднять голову и улыбнуться в камеру. И весело поговорить за жизнь.
- Брас? Ты слышишь меня, задрот? Слышишь, чмо? Твой дрон сдох! А я все еще жив? Слышишь, тварь? Как твой агрегат? Хоть раз возбудился на мои вопли? А на самочку? Тоже нет? Дура таки твоя мама! Зачем она вообще стала рожать гермафродита?
Где-то на второй минуте мне удается привлечь внимание Браса. Ещё бы не удалось. Ведь я знал о нём почти все. Теперь, когда кто-то вышел из меня в неизвестном направлении, мой мозг некому шпиговать разного рода сиюминутными хотелочками. Конечно, не сто процентов, но верные восемьдесят выдает точно. Мой мозг запомнил всё. Каждое движение, поворот головы, речь, интонацию. А еще пару научных статей и всё, что я прочитал в своей жизни. Не трудно надавить на болевые точки, когда психологический портрет составлен от А до Я. Пусть даже грубо и неумело.
- Заткнись! Заткнись! Заткнись! – ревут динамики БээРа голосом Браса. – Или я тебя заткну сам!
- Ты идиот! Осел, имевший тебя в детстве, был намного умнее тебя! Как ты намерен меня заткнуть? И чем? БээР не станет меня разбирать на части, его остановит сигнал аптечки! Ты же сам оставил её мне! Залить жидкой бронёй? И что дальше? В этом коконе, под присмотром аптечки, я смогу продержаться полгода. Вот только уже без вариантов для тебя, педрилы! Эту броню термоядерным зарядом не взять! Долбозёр сученый! Как? Как ты меня заткнешь?
- А вот как! – доходит, наконец, до Браса.
Приказа БээРу я не слышу. Но я его чувствую.
***
Тонкая струя жидкой брони врывается в открытый рот. Я не боюсь захлебнуться - все контуры тела отключены. Кислорода в клетках где-то минут на пять. Времени, чтобы успеть договориться с симбионтами – вагон. Мда. Откуда такая уверенность, что вагон-то?
Договориться. Легко сказать. Можно подумать, я знаю, как с ними договариваются. Или знаю? Что вообще происходит со мной? Что???
И тут из темного заплесневелого угла памяти выпадает брошюра в мягкой обложке. Названия нет. Только длинный десятизначный номер. Целую секунду тупо пялюсь на гриф «Совершенно секретно», прежде чем наваливается откровение и я вспоминаю…
***
Людской скот в границах Федерации не барствовал. Денег хватало только на самое необходимое. На еду, кров, кое-какую одежду, безвкусные развлечения, дозу антимутагена. Время от времени администрация нашего района расщедривалась на небольшие подачки. Как правило, все они были связаны с испытаниями новых препаратов или социологическими исследованиями. Понятное дело, от желающих отбоя не было. Очередь расписана на полгода вперед. Семнадцать лет – золотой возраст, чтобы начать самостоятельную взрослую жизнь и немного помочь семье, не так ли?
Организация исследования ничем не отличалась от прочих. На площадь в окружении трех десантных ботов опустился лабораторный модуль. Прибывшие солдаты лениво расставили стойки лазерного ограждения. Нас – пятьдесят добровольцев - идентифицировали, выстроили в колонну по одному и провели в модуль. Тот оказался поделен на множество индивидуальных кабинок, где на каждого приходилось по десятку специалистов.
- Это обычное био-социологическое исследование, - ворковала медсестра, вытаскивая из кейса внушительного вида инъектор. – Процедура совершенно безболезненная. Вы ничего не почувствуете. Вам совершенно не о чем беспокоиться…
Хрена себе – безболезненная! Длинная игла вошла между распятыми в зажиме пальцами – средним и безымянным. Я непроизвольно дернулся, но рывок погасили эластичные манжеты, охватывающие запястья. Боль была адская. На ее фоне даже инъекция антимутагена казалась комариным укусом.
Я бился, хрипел, из глаз катились слезы, а потом что-то холодное прикоснулось к моему виску и стало темно. Очнулся уже дома. Воспоминаний о том, что происходило в лабораторном модуле – не было. Как оказалось – их не было ни у кого из пятидесяти добровольцев. Страшная боль, холодная вспышка в голове и - здравствуй, мама. Ничего более.
Теперь я знаю, для чего нам блокировали воспоминания. На те шесть часов, что продолжались тесты. В течении всего этого времени нас убивали и воскрешали. Убивали и воскрешали. Многократно. Разными способами. Медленно и быстро. Химией и асфиксией. Остановкой сердца и электричеством. Конечно, зачем подопытным об этом помнить?
Я действительно не мог ничего вспомнить, хоть и старался. Много раз пробовал, но, кроме головных болей, ничего не добился. Всякий раз, когда пытался, меня накрывала волна сильнейшей боли… Вот только не сегодня, когда тело творит просто чудеса, а разум достиг необъятных вершин.
Эксперимент проводился строго по инструкции, записанной в брошюре. В мягком переплете и грифом «Совершенно секретно».
Подумать только – бумажная книга! В наш электронный век к таким уловкам, как старинное книгопечатание, прибегают лишь в условиях строжайшей секретности. Брошюру листал врач, и мне была видна каждая страница - в зеркале, висевшем на противоположной стене.
У человеческого мозга есть свойство запоминать всё. Навсегда. Неважно - сосредотачивается внимание на предмете или выходит покурить. Мой обновленный, пропатченный мозг нисколько не смутил зеркально перевернутый алфавит. Я без труда прочел содержание брошюры. От корки до корки. И все стало ясно. Как дважды два.
***
Человек думает, что он разумен. И это верно. Но лишь отчасти. На самом деле, в нём уживается три разума. Разум Тела, разум Эга и разум Духа. И именно этот триумвират правит вселенной под названием Человек. Нет этого триумвирата - нет человека. Есть какой-то биологический объект, который только выглядит как человек, но по сути - что-то другое. Но бывает, что какой-то из разумов преобладает над остальными. В одних случаях эволюционно, в других - в силу обстоятельств.
Разум Тела - великий интуит. Именно он знает, где через долю секунды пролетит пуля и отводит тело с этой траектории. Каким-то неведомым образом он чувствует липкий взгляд снайпера и успевает бросить своего носителя за ближайшее препятствие ещё до того, как у желающего его смерти палец выберет холостой ход спускового крючка. Именно Разум Тела способен провести человека по минной тропе, не сдёрнув ни одной растяжки.
Но Разум Тела недальновиден и глуп. Он не способен распутывать лживую паутину слов, не может планировать, и в состоянии видеть только те опасности, которые «здесь и сейчас». Он начисто лишён таких категорий, как «хорошо» и «плохо», «добро» и «зло». Для него существует единственный и непоколебимый приоритет - выживание тела. Ибо Разум Тела не бессмертен, а умирает вместе со своим носителем. Без шанса на возрождение. И знает об этом.
Второй - Разум Духа. Именно он бросает тело на пулеметную амбразуру, давая возможность боевым товарищам занять высоту. Именно он с лёгкостью готов взойти на костёр. Разум Духа ведёт человека через простые постулаты, типа «взял – отдай», «обещал – сделай», «дал слово – держи», к более сложным и зачастую до конца непонятным даже ему самому.
Каждому человеку ещё до момента рождения предначертан свой, индивидуальный Разум Духа. Его человек обретает, находясь в утробе матери, и именно это действо творит человека, а не сам факт зачатия или входа в сущий мир с кровью, слизью и криками.
Разум Духа бессмертен, и после смерти своего человека стремится объединиться с всеобщим энергоинформационным полем вселенной, незримой крупинкой которой сам является.
Противопоставляет себя тем двоим - Разум Эга. Разум Эга - материалист и практик. Он старается вести своего человека теми тропами, по которым не ходят ни Разум Духа, ни Разум Тела.
Именно Разум Эга даёт в долг под баснословные проценты, и именно он пускает по миру должника. Именно он за доступ к тем или иным ресурсам готов убить миллионы и миллионы себе подобных. Бескрайняя и безбрежная жадность - вот какими словами можно кратко охарактеризовать Разум Эга.
Разум Эга великолепный стратег и тактик. Мастер многоходовых комбинаций и гуру разового хлопка. Именно он знает, где надо обманывать, льстить, а где - бить сразу. Не церемонясь. У него припасено множество ходов. Он придумал право, деньги, власть и ещё множество инструментов для того, чтобы заполучить как можно больше. А желательно - вообще всё.
А ещё Разуму Эга хорошо ведом страх. Он боится. В отличии от Разума Тела, которое воспринимает раздражитель, вызывающий страх, как руководство к действию. И в отличие от Разума Духа, для которого страха просто не существует, а есть лишь очередной ориентир для новых высот. Разум Эга трус. Он боится потерять. Своего человека, власть, ниточки, за которые можно дёргать.
Разум Эга бессмертен. Но, в отличие от Разума Духа, не знает об этом. И, в отличие от Разума Тела, не готов с этим считаться.
Когда-то давно, когда понятия «время» ещё не существовало, Разум Эга и Разум Духа были одной самоуравновешенной энергоинформационной системой. Как плюс и минус. Как верх и низ. Как ноль и единица. Но с появлением человека и обретения им Разума Тела в этом балансе что-то сломалось.
Со смертью своего человека Разум Эга отвергается энергоинформационным полем, частицей которого являлся когда-то. И ему остаётся либо блуждать во вселенной, от бесконечности к бесконечности, либо найти нового человека и войти в него в момент рождения со всем своим багажом ранее приобретенных удач и неудач.
***
Целью эксперимента было заставить то, что я познал, как Разум Эга, покинуть телесную оболочку. Нет, не навсегда – только на краткий миг клинической смерти. Учёные Федерации догадывались о балансе нескольких сущностей в каждом человеке и вели работы в этом направлении. На разных планетах и с разными группами людей. Гражданами и нет. Чистыми и не очень. Обеспеченными и нищими. Физически отлично подготовленными и дохляками. Сейчас настала наша очередь.
И для этого нас убили. Каждого. Целых шесть часов опутанные проводами тела были мертвы. Целых шесть часов сложнейшие приборы пытались уловить изменения наших биополей. Целых шесть часов криогенные компьютеры обрабатывали потоки данных, чтобы ухватить самый миг ухода и, ухватив, произвести сепарацию и маркировку.
По логике этих докторов Моро, что-то, что мне известно как Разум Эга, должно было уйти первым. Что ему делать в пришедшем в негодность теле? Чего ожидать? Оставшийся будет идентифицирован, как Разум Тела. Удивительное дело, но в этой части сущность и её название совпадали.
Вот только о существовании Разума Духа им не было известно ничего. Точнее, они не различали его и Разум Эга, считая их одним и тем же. Не удивительно – в этом вопросе так легко ошибиться…
Я не обладаю информацией, чем закончился бесчеловечный эксперимент, однако понял его цели. Не трудно догадаться, что они были сугубо военными. Создание идеального солдата. Для которого не существует ничего, кроме долга. Ни усталости, ни боли, ни сомнений, с отточенной реакцией и мышцами супермена.
Я это твердо знаю, так как тот - двадцатилетней давности эксперимент - закончился только что. Триумвират разумов никогда не мог договориться между собой, чтобы решить, - кто в доме хозяин. Но стоило братцу Эго покинуть вечеринку, как двое оставшихся мгновенно нашли общий язык…
***
Все это промелькнуло и исчезло в сознании прежде, чем я успел бы произнести слово «Сыр». Пять минут, чтобы договориться с симбионтами? Ха! Да это вагон времени!
Секунда - и передо мною открываются файлы, записи, дневники – всё, что имело отношение к тому, «как надо договариваться с этими уникальными микроорганизмами». Всё, что когда-либо читал, видел, слышал – полный комплект для докторской диссертации. Страницы пронумерованы и подшиты. Еще секунда - и я вышел на контакт.
Мы мило поболтали о всяких пустяках, о погоде, магнитных бурях, а потом я научил их пространственной трансформации. Делов-то…
- Подожди, а какой смысл в живой костной ткани, когда есть такой великолепный аналог?
- Согласен. Никакого. Потерпим? Минут за тридцать управится?
- Думаю – да. Вздохнем поглубже. Так… Запускай нервные окончания. На счет три. Три!
Счастья хватает минут на сорок. Не моего, разумеется. А Браса и его задротской компании. Всё происходит само собой. Без моего участия. Тело орет, аптечка мечется по туловищу, симбионты восстанавливают съеденное дроном. Закачанной порции брони хватает еще и на армирование мышц. Это Разум Духа идею подал. Он у нас мудр и дальновиден. И знает, что такие мышцы в предстоящем деле значительно повышают выживаемость организма.
***
- Да, кстати! Забыл спросить, а зачем тебе это всё надо?
- Что – всё?
- Ну всё это… Тот же ушёл…. Просто ушёл.
- Тебе не понять. Но, поверь – надо. И не просто надо, а НАДО!
***
Мщение... Никто в современном мире не понимает истинной ценности этого понятия. Мщение - категория первобытная, изначальная, акт высшей справедливости, акт воздаяния, незаслуженно низвергнутый в область предосудительно надуманной моралью и подмененный правом.
Мщение должно осуществляться любыми способами, любой ценой, невзирая на возможные последствия. Ибо это есть действо самодостаточное, маленький шажок, направленный на достижение вселенского баланса, а это уже компетенция Разума Духа…
***
Лениво потягиваясь, развожу руки в стороны. Рвущаяся проволока кровянит пальцы, но порез заживает в считанные мгновения. Ещё бы он не зажил. Внутренняя энергия больше не тратится на обслуживание скелета, а значит энергии у тела – бери не хочу!
«Странно, - думаю я, запрыгивая на БээРа. – Я всегда считал, что у болванов с реакцией все в ажуре».
Прыжок был совсем не длинным. Метров пятнадцать. С места.
Болван еще только начал движение, чтобы смахнуть клешнями непрошенного гостя, а перед моими глазами уже открылся третий том их устройства. На нужной странице. С картинками и детальным описанием местонахождения большой красной кнопки. Молниеносный рывок…. Всё.
Манипуляторы болвана виснут плетьми. Меня распирает от желания сказать в микрофон «Брас! Я иду за тобой!». Но я сдерживаюсь.
Я не утруждаюсь муками выбора, кого спасать первым – механика Свомпи, людей в клетке или девчонок в уцелевшем кабаке. Механик, если остался в живых, по расчётам имеет трехчасовую фору перед горнопроходческим лазером. К Свомпи я вполне успею. А вот людей надо уводить. И быстро. Мне не терпится устроить ад на земле. Для привилегированной группы лиц.
Передо мною клетка. Толстые прутья гнутся и вылетают из пазов один за другим. Обреченные выражения лиц сменяются робкой надеждой. Выхватываю из толпы наиболее вменяемого мужика, назначаю старшим, велю уходить в шахту на уровень Дэ, обещаю вернуться. Надо спешить. У меня дело. Целых пятнадцать дел!
И снова БээР. Я не полный идиот – соваться с голыми руками на пушки и ракеты. Старина БээР прекрасно подойдет для моих затей. Как он там признает, кого слушаться? По метке Гражданина Федерации? Легкое внутренне усилие на локальную пигментацию кожи и – вуаля! Мой левый висок украшает точная копия! Да еще какая! Любая экспертиза подтвердит мои полномочия!
Вывожу из строя радиоблок. С этой минуты БээР будет слушать только меня. В прямом смысле этого слова. Отжимаю красную кнопку. Манипуляторы дергаются и замирают в паре сантиметров от моего лица. А потом медленно складываются, отдавая честь своему генералу. Да-да! Метка генерала особого отдела украшает мой левый висок. В противном случае заставить БээР воевать против «своих» будет проблематично.
Отребье. Действительно – отребье. Хотя мне это на руку. Всего один часовой, да и тот – автомат. Которому моя метка так же приходится по вкусу. Я киваю на помещение, где развлекаются Брас и компания, и отдаю короткий приказ.
- Никого не выпускать. Стрелять парализующими. Исполнять.
Живыми. Эти твари нужны мне живыми. Да и для девчонок безопаснее…
Поворачиваюсь к БээРу.
- Заблокируй все входы и выходы. Залей жидкой броней оконные переплёты и черный ход. Исполнять.
С хрустом разминаю пальцы и тяну на себя входную дверь. В нее тут же пытается вырваться девушка. Скоты. Просто – скоты. Каким же надо быть зверем, чтобы так….
Лицо – сплошной кровоподтек. Мочки ушей откушены. Сосок правой груди…
Нет, родная. Тебе туда нельзя. В таком состоянии выстрела парализатора можно не пережить. Тычок в подключичный нервный узел. Девушка оседает тряпичной куклой.
- Хорошо ты ее поймал! – хохочут впереди. – Давай к нам!
А куда я денусь? Я и так иду к вам. Выхожу к ярко освещенной сцене. Запах горелого человеческого мяса ударяет в ноздри. Передо мной Брас. В руке шпажка с чем-то обугленным… Ягодичная мышца, судя по всему. Что же… С тебя и начнём…
***
Никогда не думал, что человеческое тело настолько податливая субстанция. Никогда не предполагал, что сустав можно выломать с такой легкостью, а череп расколоть с арбузным треском. И что грудная клетка может распахнуться этакой бабочкой, я тоже прежде не знал.
Конечно, как только они пришли в себя, тут же открыли пальбу. Конечно, пытались оказать сопротивление. Но кому? Мне? Оказывается, не нужно быть местной буренкой, чтобы уворачиваться от пуль. Достаточно полностью передать управление Разуму Тела, и он сделает всё, чтобы остаться в живых. Одному богу известно, как он угадывает: кто, когда и куда будет стрелять.
Они изрешетили каждый квадратный сантиметр вокруг меня, не разу не попав по назначению. Перекрестный огонь, доложу вам, это очень скверная штука. Треть личного состава полегла сразу. Короткоствольные автоматы выпускали целые магазины в тень, что некогда была моим телом. Стремительную, практически не заметную. Единым прикосновением отрывающую руки, ноги, чресла… Самые умные метнулись к окнам и дверям. Наивные…
***
Тендер-адмирал Гринн удобно устроился в располагающем к размышлениям и медитации кожаном кресле. Ещё недавно оно, как, впрочем, весь кабинет в целом, принадлежало флаг-адмиралу Мариусу, - старому служаке и дуболому. Но время идет. Пришла пора сменить примитивного идиота, считающего Устав Космофлота истиной в последней инстанции, а его положения - беспрекословным руководством к действию.
Гринн достал портативный хьюмидор и вытащил сигару венерианского табака.
- Предпоследняя, - задумчиво сказал он вслух самому себе, словно ожидая, что кто-то ответит: «Нет-нет, что Вы, этого добра ещё полным-полно!».
Но чуда не случилось. Во-первых, в кабинете не было этого самого гипотетического «кого-то», а, во-вторых, стоила одна такая сигара - как должность интенданта в гарнизоне какой-нибудь перспективной колонии.
Сейчас Гринн мог себе это позволить. И не только это. Чудная студия с купольным садиком на Луне Метрополии, в одном из элитных посёлков, уже была в его собственности. Счёт на кругленькую сумму в Сбербанке Федерации. Не меньшая сумма была размазана по нескольким перспективным трастам и фондам. А главное – сегодняшнее предложение, от которого невозможно было отказаться.
***
Напротив Гринна сидел слегка пухлый человек с рыбьим… нет, не просто рыбьим, а селёдочным взглядом. Тендер-адмирал хорошо знал этот тип людей - типичный чиновник. Либо Федерации, либо одной из корпораций, что, в принципе, одно и тоже.
Визитёр подвинул к задумавшемуся Гринну пластиковый конверт, в котором угадывались очертания официальной разовой флэшки:
- Вот допуск на участие в разработке ресурсов этой планеты. А вот, - он достал из кармана ещё один такой-же конверт, - постановление Совета Федерации о доступе вне тендера.
Тендер-адмирал удивленно перевел взгляд с конвертов на говорившего.
- Да-да, - ничуть не смутился тот, - именно доступ вне тендера. Но мы понимаем, как тут у вас всё устроено. Поэтому - вот ваш интерес.
На стол лёг третий конверт.
- Здесь пара логин/пароль доступа к счёту в венерианском оффшоре, на котором уже лежит достаточно приятная для Вас сумма. Нашей компании требуется полное Ваше содействие, а не тихий саботаж.
Гринн накрыл рукой предназначавшийся ему конверт и смахнул его в выдвинутый ящик старинного деревянного стола. Два других остались демонстративно лежать без движения.
- Ладно, будем считать, что все необходимые формальности улажены. Но, любезный, о каком ресурсе идёт речь? Ведь все планетарные ресурсы уже распределены между подавшими заявки на тендер компаниями?
- Так в этом-то и дело! – впервые за всё время улыбнулся визитёр и слегка откинулся в кресле.
Чувствовалось, что напряг первого момента прошёл, и гость, видя, что Гринн пошёл на контакт, слегка расслабился.
«Ага, - подумал про себя адмирал, - а всё-таки ты, крыса, очковал, что я тебя со всеми твоими причиндалами с планеты вышибу. Это что ж у меня за репутация, что, даже имея в кармане постановление Совета, вы, падлы, всё равно в результате не уверены?»
Гринн вспомнил, как лично пристрелил на Малауте-1 такую же селёдочную морду, набравшуюся наглости махать перед ним постановлением Совета и отказавшеуюся платить традиционный откат. А потом всё списал на боевые действия. Мол, а чего вы хотели? Припёрся не вовремя, мер предосторожности не принял, вот и схлопотал шальную пулю от зачищаемых повстанцев. Постановление? Нет, не видел. Корпорация понесла убытки? Искренне сожалею...
- На этой планете живёт двадцать миллиардов людей, - продолжал визитёр, - а вы...
- Стоп! - достаточно жёстко и бесцеремонно оборвал его тендер-адмирал. - Давайте сразу определимся с употребляемой терминологией. Человек - это вполне чётко определённая федеральным законодательством категория. Если кратко, то это граждане Федерации и лица, к ним приравненные. Из граждан Федерации здесь нет никого – все сроки обновления статуса вышли. Так что никаких людей на планете нет!
- Извините, - селёдочная морда засуетился в кресле, - я занимаюсь экономическими и политическими вопросами корпорации. Юриспруденция - это не моё, вот и допустил оговорку. Скажите, как мне следует называть ммм… местное население?
- Да как угодно! Только людьми не называйте, а то нас это заведёт в такие правовые дебри, что потом и Верховный Суд не разгребёт.
- Конечно, конечно! Аборигены - можно?
Гринн молча кивнул, и гость продолжил.
- Корпорация, которую я имею честь представлять, занимается поставкой Федерации и иным заинтересованным потребителям консервированных и подготовленных продуктов питания. Скорее всего все ЧВК, работающие с вами по контракту, закупаются именно у нас.
- Митпром?
- Да, да - именно! Наше имя хорошо известно всем, кто вынужден задумываться о питании большого количества людей. Именно у нас наиболее сбалансированные пищевые пакеты для людей, активно работающих в агрессивных средах.
- Конечно, - демонстративно поморщился тендер-адмирал, - особенно синтомясо. По вкусу - пенопласт пенопластом.
Визитер приосанился. Чувствовалось, что это его конёк, на котором скакать ему приходится часто.
- Адмирал, Вы привели в пример самую низовую линейку наших продуктов. Предназначенную для чего угодно, но точно не для Вашего стола! При постановке задачи на её разработку Министерством Обороны в ТЗ были изложены вполне конкретные требования по калорийности, балансу витаминов, белков и аминокислот, а также требования по стрессопонижающим веществам. Про вкусовые характеристики речи не было.
- Да, да, я всё понимаю, - Гринн улыбнулся, - а промомясо? Тоже не сувенир.
- Мы предлагаем четыре категории данных продуктов. Синтомясо - не есть мясо в буквальном понимании. Делается из синтезированных и растительных компонентов. Но при этом свою задачу выполняет отлично. Промомясо - тоже продукт, созданный по заказу Министерства Обороны Федерации, но в его основе лежит баланс натурального мяса и синтокомпонентов. И также предназначается для обеспечения питания больших групп людей, находящихся в условной автономности. Наша корпорация выпускает ещё такие продукты, как «мясо натуральное» и «мясо натуральное конкретных животных». Свинина, говядина и так далее. Если последнее - это продукт дорогой и в каком-то смысле элитарный, предназначенный для употребления сотрудниками администраций и командным составом от уровня полковника и выше, то вот по поводу «мяса натурального» я и хотел бы с Вами пообщаться.
Визитёр достаточно искусно перевёл разговор в нужное ему русло.
Гринн отметил это и кивнул: «согласен, - мол, - продолжайте».
- Так вот, на этой планете живёт двадцать миллиардов… ммм… аборигенов. Которых вы собираетесь просто и незатейливо уничтожить.
- Всё в соответствии с поставленной Федерацией задачей и заключёнными контрактами с корпорациями. Они, кстати, часть местных для своих нужд предполагают использовать.
- А, - отмахнулся собеседник, - менее пяти процентов, это ничто. Пусть предполагают. Я же прибыл сюда с целью организации переработки ценного ресурса, который в противном случае просто даром сгниет в земле.
- Это вы что, предлагаете аборигенов на мясо пустить? - Гринн удивлённо посмотрел на селёдочную морду. - Это ноу-хау вашей корпорации?
- Нет, не нашей, - селёдочная морда остался абсолютно спокоен и просто отмахнулся. - Ещё до эпохи освоения космоса на старой Земле из людей собачьи консервы делали. Это, так сказать, информация для ограниченного пользования.
- Людей?
- Да, я понимаю - не наш случай. Но наши предки не были настолько юридически подкованы: людьми называли и людей, и не людей.
- Продолжайте.
- По согласованию с Федераций наша корпорация планирует на этой планете открыть производство двух продуктов из нашей линейки. Промомясо и «мясо натуральное». И без тесного сотрудничества с Вами нам не обойтись. Что, естественно, благоприятно отразится на балансе Вашего венерианского счёта.
- Я вас слушаю.
- К этой планете движется спецсостав - триста пятьдесят рефрижераторных космолетов с системами мгновенной заморозки на борту. Через сутки они будут здесь, в нашем распоряжении. Как Вы понимаете, мы не можем организовать полную переработку локально. Лишние кривотолки и призрак разбирательства в Верховном Суде нам ни к чему.
- Понимаю, - кивнул головой адмирал. – Ещё не всю либеральную заразу удалось выкорчевать из правительства. Её представители не преминут устроить показушное разбирательство и задаваться вопросами: действительно ли законно и гуманно фасовать в консервные банки ломти тех, кто ещё совсем недавно был гражданином Федерации.
- Прекрасно, - улыбнулась селедочная морда. – Вы хорошо понимаете деликатную сторону нашего ремесла. Поэтому, чем меньше рефрижераторы будут простаивать под загрузкой, тем меньше риск нарваться на щекотливые вопросы. Конечно, на этот случай у нас имеется предписание санитарной службы, и вся операция по вывозу замороженных тел с планеты полностью легальна. Однако лишние вопросы, могущие возникнуть у Ваших людей, нам не нужны.
- Что Вы предлагаете? – спросил Гринн, нахмурившись.
- Операцию Блиц-Заморозка! – воскликнул чиновник. – Вы объявите своим людям, что происходит санация территории, и всех аборигенов, не представляющих никакой ценности для тендерных компаний, следует выводить в заданные, заранее согласованные квадраты, где и проводить уничтожение. После того, как приказ будет выполнен, вы отводите своих людей в трехкилометровое оцепление, мы спускаем рефрижератор и бульдозерными отвалами сгребаем оставленную биомассу в криореактор. Затем космолет с замороженным полуфабрикатом стартует и операция заканчивается!
Чиновник удовлетворенно откинулся в кресле, в его селедочных глазах впервые промелькнула живая искорка. И тут же погасла.
Гринн слегка приподнялся в кресле, и коротко кивнул голой.
- Согласен.
***
Тендер-адмирал пыхнул венерианским табачком и задумался. У него редко получалось посидеть вот так просто, в тишине, без постоянных дёрганий коммуникатора, начальства, адъютантов, представителей федералов, «диких гусей» или корпораций. Нет, всё-таки эта миссия будет у него последней. Хватит. Это сейчас он тендер-адмирал, от решений которого зависит бюджет и сроки той или иной операции.
А ведь ещё так относительно недавно: вперед! вперед! вперед! Ни тебе психополей, ни химии, ни мониторов техноблокады, ни поддержки с орбиты... Рожа в пороховом нагаре, потный камуфляж прилип к телу. Колония за колонией, планета за планетой. Потери - ух! Из полутора тысяч рекрутов той учебки не выжил никто. Гринн специально узнавал.
А он выжил. Один. Вопреки всем расчётам и вопреки всей статистике. И мало того, что выжил, так смог доползти по служебной лестнице до тендер-адмирала, перепрыгивая из одной военной компании в другую и обратно, поступая на службу Федерации и опять возвращаясь к частникам. Не служба, а сплошная рулетка: чуть ошибся и всё - следующий. Хотя родом он из какой-то сраной дыры с диким названием, а не из золотого миллиарда.
Такие, как он - не люди. Без права голоса, да и вообще - без какого-либо права. За исключением одного - сдохнуть по контракту во имя обогащения той или иной корпорации. Или Федерации, которая, по сути, тоже является корпорацией. И производит эта корпорация самый нужный и востребованный продукт - управление. А что такое управление без насилия?
Гринн затянулся, пустил в потолок чудное густое дымное колечко и вернулся мыслями к лунной студии, в которой его новая жена наводила финальный марафет. Ему её подарили в качестве отката пару операций назад. Жену, естественно, а не студию. Родом с какой-то аграрной планетки, соломенные волосы, бархатная кожа, кровь с молоком, идеальная генетическая карта, узкая талия и широкие бёдра. Сейчас таких не бывает. Характер, правда, полная дрянь, но пара дорогущих сеансов психопрограммирования и - вуаля! - идеальная жена. Верная, согласная на всё, не задающая глупых вопросов.
- Разрешите? - вывел его из мажорного состояния приоткрывший дверь первый адъютант. - В конференц-зале по Вашему приказанию все командиры ЧВК собрались.
Гринн вздохнул, затушил остаток сигары и молча кивнул: «сейчас иду», мол. Дверь за исчезнувшим адъютантом беззвучно закрылась.
Тендер-адмирал встал, потянулся и подпрыгивающим шагом направился к выходу. Нет, ну почему на орбитальных станциях силу тяжести держат в три четверти стандартной? Это же так неудобно! Вроде космос, ну закрути станцию побыстрее и получишь более комфортно притяжение... Ладно, отогнал от себя он эти мысли, давайте к более насущным проблемам...
***
- Садитесь, господа.
Стулья синхронно грохнули, и в зале наступила напряженная тишина. Воздух был просто пропитан бабками, неоправданными надеждами, джек-потом, смертью и предательством. Но запашок денег преобладал.
Гринн любил эти моменты. Именно сейчас, за несколько минут до постановки ТЗ, рушились чьи-то миры, сбывались чьи-то мечты и умирали миллионы ещё живых – по недоразумению - «диких гусей». Вот-вот, совсем чуть-чуть, - и закрутятся шестерёнки саморегулирующейся машины управления миром, перемалывая в фарш мясо тех, кто и так является просто мясом. И не важно, что он сам по этому поводу думает.
- Итак, господа, - Гринн насладившись моментом предвкушения и перешёл к делу, - Старшим Братом поставлена задача зачистить эту дыру. Списанный в утиль десант Космофлота Федерации возродился из пепла, вернул оружие и сокрушил противника изнутри. Однако зачищать территорию, как оказалось, эти, с позволения сказать, вояки не умеют. В первых же захваченных городках многие аборигены сумели уйти.
Гул одобрительных голосов показал, что присутствующие оценили шутку тендер-адмирала и тот, слегка улыбнувшись, продолжил:
- И теперь, наша задача - сменить этих «героев», взяв на себя остальную зачистку. Цели выбрить планету наголо не стоит. В этот раз всё так просто не будет. Нужно оставить некоторое количество аборигенов. Во-первых, шахты. Нужны местные обезьяны, знающие их специфику и способные справиться с горнодобывающей техникой. Наш титульный заказчик, ресурсная корпорация «Метойл», чётко обозначила своё нежелание перевозить сюда технарей из других миров. Они рассчитывают обойтись организаций исключительно административного и транспортного офиса.
Гринн заметил потухший взгляд уполномоченного представителя «Бушхимгрупп». Конечно, подумал он, вы, суки, привыкли только химией работать. Себестоимость - ноль да хрен вдоль. А угар - от семи нулей и выше. Не работа, а красота: изучил розу ветров, распылил с малых высот какую-то дрянь, подождал недельку-другую и получите - идеально стерильный мир, в котором, кроме бактерий, никто не выжил.
- Дальше, - тендер-адмирал выдержал паузу, насладившись провалом химиков и перешёл к продолжению постановки задачи, - у нас есть второй заказчик. Платит он не так бодро, как титульный, но тоже немало. «Амброзия», аграрная корпорация. Те, кто работал со мной недавно на Бительгейзе, хорошо её знают. Этим парням нужна не испорченная почва, так что никаких напалмовых зачисток и опять же - некоторое количество местных обезьян, способных работать на полях. Так что в этом вопросе задачи заказчиков совпадают.
- И, наконец, - Гринн выдержал еще одну паузу, - санация. Как вы знаете, гниющий мусор оставлять после себя нельзя. В этот раз его будет много. Так много, что наверху решили помочь нам с этой непростой задачей. К нам идет целый состав труповозок, для вывоза того, что останется после зачистки. Поэтому – внимание! – он слегка возвысил голос. – Весь личный состав получит точные инструкции по выводу местных в заранее обговоренные места, где будет организована механизированная погрузка на эти ржавые калоши.
- Разрешите? Сразу одно уточнение по ходу, - протянул руку поджарый офицер в голубой форме.
Ага, про себя ухмыльнулся Гринн, «Аэрокорп» оживился. Знает, падла, что постоянно беспилотники в воздухе при таком раскладе держать придется, вот и обозначает собственную важность. А вот обломаю сейчас тебя - нефиг выше головы прыгать.
- Любезный, - Гринн добавил в голос максимально возможное количество льда, - вы или вымётывайтесь с совещания, или возьмите себя в руки и научитесь не перебивать тендер-адмирала. Все уточняющие вопросы вы сможете задать в соответствии с регламентом в конце постановки задачи.
Офицер «Аэрокорпа» молча упёрся взглядом в стол перед собой, а мёртвая тишина вокруг сделала ещё явнее образцово-показательное унижение.
Ничего, хмыкнул про себя Гринн, сговорчивее будет. И остальным полезно лишний раз убедиться, что здесь субординация ничуть не менее важна, чем всё остальное…
***
Я не оставил в живых никого. Пятнадцать человек. Весь взвод Браса. А скольких ещё предстоит? Сотни? Тысячи? А есть ли у меня выбор? Перед тем, как вырвать нижнюю челюсть последнему выродку, я выдавил из него признание. Вместе со свежим диском.
Вот он. На ладони. Маленький, с золотистым ободком диск видеозаписи. Голова как в тумане. Есть ли ограничения, после которых разум уже не в состоянии воспринимать происходящее на экране? Наверно – есть. Но только не в моем случае. Я просмотрел запись всю. Дважды. Я запомнил все лица, каждое имя, серийный номер, частоты радиоприема.
Качество видеофиксации было отменным. Цвета - четкие. И звуки. И интонации. И смех…
Я найду их. Каждого.
Я закрываю глаза и прокручиваю запись снова. Снова и снова.
***
- Куда? Ну ты и идиот! Почему на инструктаже не был? И из какой дыры тебя рекрутировали? Что? Блин, и рация у тебя не работает? Ну ты и дебил!
Здоровенный, но совсем молодой боец отчаянно жестикулировал. Судя по всему, на приём его шлем работал, а вот на передачу - нет.
- Значит, так. Да угомонись ты! И слушай. Шлем не снимай. Ни при каких обстоятельствах. В излучение попадешь - и всё. Спёкся! У тебя и так-то мозгов немного, а хапнешь психополя – так и вообще не будет. Вон, видишь? Да-да, на тех холмах. Это наши смежники аппаратуру разворачивают. Прикинь, они прямо из офиса воюют! Сказка, а не служба: ни риска, ни грязи - сиди в тепле, дистанционно технику и тарелки разверни, и обезьян в нужную сторону гони. И платят им вчетверо больше нашего! Плюс - полный соцпакет и контракты годовые, а не пятилетние. Эх, учиться надо было идти... Хотя... Где у нас учиться-то? В нашей колонии только аграрный колледж был, и всё. А билет до метрополии столько стоит, что всем селом за год в складчину не купить... Да, что-то отвлёкся я. Так вот, эти парни, как метёлкой, аккуратненько соберут аборигенов в кучу и погонят на нас. Прямо в этот квадрат. Потом по центру крупный калибр и ракеты отработают, а наша задача - обеспечить чистоту на флангах. Понимаешь? На флан-гах! Это справа и слева от центра. Чтоб ни одна обезьяна не проскользнула! Работаем по старинке - огневой контакт лучевым оружием и огнестрелом. Боссы решили химию, бактерию и напалм не применять. У тебя чего? А, нормуль. Только в настройках заранее луч расширь. Тебе же здесь точность, дальность и пробивная способность не нужна. А вот спектр пошире нужен. Так ты их сразу резать не будешь, а будешь поджаривать, но зато нескольких сразу. Видел хоть раз? Смехота! Кожа облезает, подкожный жир кипит, кровь такими облачками испаряется... И корчатся так смешно. Ну ладно, сейчас сам увидишь. Если нормально отработаем, то мы и городишко чистить пойдём. Если накосячим, то Санкорп отправят. Они за нами стоят. Понял? Чтоб ни одна обезьяна через нас до них не дошла! Парни говорили, что у местных есть, чем поживиться. Прикинь, у них ещё ювелирка в ходу настоящая! Золото, платина... Дикари! А знаешь сколько стоит? Во...! Правильные бойцы после удачных рейдов досрочно домой собираются, забив на контракт, гонорар и штрафы. А почему? Понял, да? Так что фигачь как последний раз!
***
Городок нервно спал, зажатый с трёх сторон высокими холмами, поросшими редколесьем. Ближе к утру перестали плакать дети, лишённые отцов, которых с вечера увели какие-то недобрые дяди, одетые в страшную одинаковую форму.
Прекратился тихий стонущий вой всё понимающих, но отказывающихся принимать баб. Их мужья и взрослые сыновья, раньше все, как один, работавшие на находящейся недалеко отсюда шахте, обещали вернуться, но что-то подсказывало, что это сказанное обещание так и останется словами, висящими над наполовину опустевшими домами блёклыми аморфными облачками.
Солнце, такое нежное и трепетное ранним утром, ещё только обозначило своё желание выползти на небосвод. Оно пока ещё стыдливо пряталось за дальним холмом, не показываясь, но уже отогнав жирную тьму ночи и заменив её лёгкой светлой дымкой. В которой все знакомые объекты и предметы выглядели неожиданно сказочно и романтично.
Но идиллия этого утра была безжалостно порвана волной первобытного, безотчётного ужаса, прокатившегося по городку. Маленькие дети синхронно забились в истерике в своих кроватках, наполнив улицы и окрестности захлёбывающимся криком.
Дети постарше, женщины и немногие старики вываливались на улицу кто в чём был и, пуча друг на друга стеклянные, ничего не видящие глаза, начинали хаотично метаться, пытаясь скрыться от неведомого. Настолько жуткого, что, минуя разум, оно сразу проникало непосредственно в само человеческое естество, трусливое и слабое. Зажав своими челюстями суть базовых инстинктов и не давая оглушённому разуму даже шанса вернуть утраченный контроль над оказавшимся вдруг чужим телом.
А через несколько секунд, за первобытным ужасом пришла первая волна боли. В головах лопались мириады пузырьков, а позвоночники неведомая сила выкручивала штопором. Боль шла в город одновременно с трёх сторон – от окраин к центру, направляя единую клокочущую биомассу, ещё так недавно бывшую разными людьми, в единственно свободный выход. Куда, раздирая на себе в кровь кожу, толкаясь и давя упавших, элементали этой биомассы, бессвязно крича и мыча, двинулись, спрессовываясь по ходу движения всё больше и больше.
Воя младенцев никто не слышал и не слушал. Их матери полностью растворились в двигающейся, самоуничтожающейся толпе. Там, где она уже прошла, осталась кровавая каша, из которой местами торчали руки, тела, ноги и головы счастливцев, кому повезло так быстро и легко отделаться.
***
- Видал? Как идут, как идут... Это тебе не поштучно каждую обезьяну гонять. Наука, ёпть! Да ладно, не маши руками - знаю, что связь с тобой, идиотом, только односторонняя. Потом в баре расскажешь. Кстати, там и познакомимся. Молодняк, блин, напарничек! Во! Смотри - сейчас центр отработают! Пригнись! Не-не-не! Не поднимайся! Сейчас за ракетами миномёты работать будут. Ну, всё вроде... А это видал? Только фарш в разные стороны! Одно плохо - после такого пиндык противно что-то в этом мясе искать. А там тоже ништяков иногда попадается. Так, пока хорош болтать - наша очередь!
Кретин! Не держи луч на каждом подолгу! Сам через секунду сдохнет! Давай лучом свой сектор: справа налево, справа налево. Сперва по головам, чтобы глаза выжечь, а потом по ногам - чтобы упали и догорали себе спокойно. Давай-давай-давай! Хоть одного к Санкорповским пропустишь - лично нос в черепушку тебе вколочу!
***
Лежу на траве, смотрю в пустое небо. Голубое и пустое. Где-то там, за ним, на далёкой и недостижимой отсюда орбите, находятся люди, начавшие всё это... Стоп! Какие такие люди? Это НЕ люди! Пусть сами они считают себя людьми, а нас всех говорящими животными, но я знаю! Я уже знаю! Это НЕЛЮДИ! В грязь! В парашную жижу! Чтобы они всё ЭТО попробовали на себе! И я не дам им сдохнуть быстро! Мееедленно, очень медленно, с постоянной реанимацией и медицинской помощью, тянуть жилы, глушить нейрон за нейроном, разматывая спирали ДНК... И ни в коем случае не дать ни одному этому нелюдю свалиться в спасительную бездну безумия...
- Тебя как звать-то? - вырывает из неизвестного мне ранее состояния женщина в годах, но сохранившая остатки былой красоты.
Когда-то мужики при одном её виде, наверное, падали и теряли дар речи, а сейчас... А что сейчас? И сейчас ещё ого-го: большой бюст, длинные стройные ноги, неестественно узкая талия, плавно переходящая в не менее неестественно широкие бёдра... Вот только кровь, струящаяся по ногам, и разбитое в кашу лицо здорово портят картину.
Я ей благодарен, что вырвала меня из оцепенения. Подумав, отвечаю:
- Федя.
Неважно как меня звали ранее. Здесь я был известен как Федерал. Но после того, что случилось, Федерал уже не может быть именем. Только предсмертным плевком в харю медленно подыхающего нелюдя. Федерал... Нет, всё правильно я сказал, теперь меня зовут именно так. Подумав секунду и попробовав ещё раз имя на вкус, я повторяю:
- Федя.
1-я часть.
Ну, ГГ-то хоть всех перемочит? Третья часть в работе?
