fantascop

На валах Старой Рязани (глава 19 продолжение продолжения)

на личной

27 марта 2017 - fon gross

 

В конце концов первыми сдались монголы. Или они просто опустошили колчаны? Так ли, иначе, но вскоре проревел сигнальный рог и степные всадники прекратили стрельбу, развернули коней туда, откуда примчали - на дорогу, ведущую за Соколиную гору и дали скакунам шпоры. Убрались быстро, уже во время скачки сбиваясь в плотную кучу. Вслед им стрелять не стали - и так перевели уйму боеприпаса.

Невольники из хашара продолжали копать ямы, разбирать заборы и строения. Надзирающие за ними татары держались с опаской, подальше от башни, постоянно перемещаясь, чтобы не дать толком прицелиться. Но за работниками следили зорко, и когда еще пара парнишек лет по тринадцать-четырнадцать тоже решили испытать счастье и добежать через овраг до стены, споро утыкали их стрелами. Ратислав снова только зубами скрипнул. Остановил стражника, бросившегося к самострелу:

- Оставь. Все равно промажешь. Стрелу зря переведешь.

Тот послушался. Только в ярости ударил кулаком в бревенчатую стену возле бойницы. Еще раз и еще... Ратислав обернулся к безучастно стоявшему у дальней стены башенной площадки Гунчаку. Сказал:

- Пойдем отсель. Надо отряд собирать. Могут ведь и на приступ кинуться.

Половец покачал головой.

- Не кинутся. Пока изгородь вокруг града не возведут, на приступ не пойдут. Я знаю. Видел... Да и после изгороди... Сначала пороками будут стены жечь-ломать. Без этого ходили на приступ при мне только раз. И то - послали на стены огузов в наказание. Те накануне плохо показали себя в битве. Ну так полегли почти все: бегущих от стен монголы расстреливали и рубили.

Гунчак тяжко вздохнул. Потом добавил:

- А идти, пойдем. Делать здесь нам и впрямь нечего. Без нас управятся. Такое сейчас твориться вдоль всей городской стены.

Половецкий хан оказался прав. Работы по возведению ограды начались вокруг всего города. Добрались монголы и до Подола - узкой полосы земли между Окским откосом, на котором стояла западная стена города и берегом Оки. Полоса эта была плотно застроена, и сейчас пленники из хашара, подбадриваемые монгольскими плетями, споро разбирали строения, копали ямы для кольев ограды. Надзирающие за хашаром воины близко к откосу старались не подъезжать, чтобы не получить со стен неприятный гостинец. Гарцевали на окском льду. Иногда подъезжали по одному по двое к толпе на рысях, хлестали работающих не достаточно усердно и тут же устремлялись прочь. Попыток бежать пленники даже не предпринимали - взобраться на политый водой, ледяной откос, если и было возможно, то не быстро и с большим трудом. Собьют стрелой в самом начале подъема.

Все это увидели Ратьша и Гунчак, когда шли по окской стороне стены Среднего города. Так добраться до княжеского двора пешком было быстрее и легче. Прошли Межградие - лощину между Средним городом и Кромом, окруженную со всех сторон стенами.  Межградие уже было заполнено скотиной, пригнанной из окрестностей беженцами. Мычание, блеянье и рев голодной и недоеной животины поднимался снизу до самых стен, глуша разговор.  Там же суетились бабы, кто с охапками сена, кто с торбами зерна, кто с ведрами - кормили, поили, доили свою живность.

Когда вышли по стене на окский откос,  Ратислав примерно прикинул количество работающих внизу на Подоле невольников. Выходило никак не меньше тысяч трех. Да, хоть и подневольно трудятся, а закончат быстро - завтра-послезавтра, не позднее. Надзирало за работниками сотни три монголов. Именно монголов. Видать своим союзникам они такое важное дело доверять не хотели. Большая часть их гарцевала, как уже сказано, по льду Оки. Какая-то часть добралась до противоположного берега. Там в морозной дымке можно было рассмотреть десятка три шатров, разбитых среди прибрежного кустарника. От шатров поднимались дымки костров - должно кашеварят. Да и обогреться, то одна стайка степняков туда отправляется, то другая - морозно. Пленники, закутанные в рванину работали без отдыха и обогрева. Их хоть кормят?

 Ратислав, в который уже раз, горестно вздохнул. И ведь не поможешь ничем. Хотя... Есть ведь на откосе Борисоглебские ворота. Есть Оковские. Попробовать вылазку через них сделать. Глядишь, кого-то из полона и удастся спасти, завести в град. Но нет: пока воины будут спускаться по врезанным в откос дорогам, тоже, кстати, политым застывшей на морозе водой, постреляют татары половину. А вторую половину при возвращении заодно с освобожденным полоном.

Разве ночью попробовать? Небось заставят и ночью работать невольников? Да и ночью будет почти что то же. Людей положишь, а никого не спасешь. Нет, здесь вылезать бесполезно. Если пробовать, то на исадской стороне. Хотя и там - ров, два ряда надолбов. Заваливать, рушить? Долго, да и татарам работу облегчить... Не спасти полон. Не спасти... Город бы удержать.

Ратислав отвел глаза от копошащихся мурашами внизу под откосом людей. Зашагал дальше по стене. Гунчак неслышной тенью последовал за ним. Половецкий хан ничего не говорил и  боярин был ему за это благодарен - любое слово сейчас не кстати.

Чтобы не видеть обреченных сместился ближе к внутреннему краю стены. После верхотуры откоса земля с этой стороны стены казалась совсем близкой. А крыши осадных клетей так и совсем рядом, буквально рукой подать. Из продухов клетей поднимался дым - старосты городских концов заселили уже сюда пришедших с окрестностей Рязани беглецов. Они помалу обживались. Бабы сновали туда-сюда, стараясь обустроить осадный быт, вездесущая детвора с азартными криками играла в свои, только им понятные игры, пытаясь время от времени забраться на стены. Стража не пускала: хватит того, что случилась около Серебрянки.

Миновали башню, соединяющую стену Столичного города со стеной Среднего. От нее повернули налево и саженей через сто пятьдесят уперлись в воротную башню Спасских ворот, соединяющих Средний и Столичный город. Сошли вниз, через опущенный пока подъемный мост перешли глубокий и широкий ров, оказавшись совсем недалеко саженях в ста от Спасской площади с расположенными на ее краю княжьими хоромами. Сбор для своих воинов и епископских чернецов Ратьша назначил в княжьей гриднице. Туда и направились.

На княжьем дворе - сутолока: посыльные, гонцы, воины, бездоспешные, но оружные горожане из ополчения. Этих, правда, немного. Среди этой вроде бы бестолково галдящей толпы видны и монахи-воины. С десяток Ратьша углядел. Эти были одоспешены. И одоспешены хорошо, в добротные кольчуги, нагрудники с оплечьями, наручи. У каждого меч на поясе. Узнал их Ратислав легко: на головах чернецов - клобуки, из под кольчужных юбок - ряса почти до земли. Что, без шеломов владыка решил воинов христовых в бой послать? Воевода подошел к троим из монахов, степенно разговаривающих о чем-то возле коновязи. Ага! Есть и шеломы! За подбородочные ремешки к поясам пристегнуты. Тяжелы с непривычки? Аль сан свой хотят, чтобы все видали? Скорей, последнее. И не иначе Фотий о сем распорядился. Любит епископ подчеркнуть пользу, христианской церковью приносимую. Ну, может и прав...

Ратислав и Гунчак прошли в гридницу. Там и вовсе оказалось тесно: четыре с лишним сотни ратьшиных воинов тут собрались, да полторы, если точную цифирь назвал владыка,  чернецов. Кто-то сидел за столами, кто-то похрапывал на соломе вдоль стен - добирал недобранного сна, а, может, в прок отсыпался. В гриднице стоял несмолкаемый гул голосов. Было душновато - надышали. Пахло едой, сеном и ядреным мужским потом. Хмелем не пахло - видно приказание князя ввести ограничение на выдачу хмельного уже дошло и до сюда. А с утра ему с Гунчаком еще подавали. Или наливают только начальным людям? Ну, по любому Великий князь прав - не дело в осаде хмельным баловаться, особливо воинам. К Ратиславу подскочил Первуша, за которым маячили княжич Андрей с двумя меченошами. Первуша доложился:

- Все наши здесь собраны. Чернецы то ж. - Он радостно улыбнулся. - Сотники тоже тут, трапезничают. Позвать?

- Пусть доедят спокойно, - махнул рукой Ратьша. - И нам с Гунчаком Кобяковичем что-нибудь перекусить принеси - промялись мы с ним знатно, да и на морозе харч быстро сгорает.

Первуша мухой метнулся к кучкующимся возле дальней стены, соседней с кухней,  девкам-подавальщицам, быстро сказал им что-то. Потом так же быстро прошел к воеводскому столу, никем не занятому, стряхнул кольчужным рукавом невидимые крошки, замахал руками - сюда, мол.

- Ну, пошли поснедаем, - проговорил Ратислав и неспешно направился к столу.

За ним - Гунчак с княжичем и следом оба юных меченоши. Воины, оказавшиеся у Ратьши на дороге, почтительно расступались. За стол сели воевода, половецкий хан и княжич. Все три меченоши остались стоять за спинами господ. Был бы Ратислав один, не чинясь, усадил бы своего Первушу рядом - чего там! Но за столом сидели княжич и Гунчак. Как они посмотрят на такое нарушение обычая? Гунчак-то - ладно, претерпел бы, а вот княжич... Взыграет гонор, смутит меченошу. Ничего, потом поснедают. Время есть.

Девки принесли еду. Из запивок только сбитень, квас и настоеная на родниковой воде мятая клюква. И впрямь хмельное под полным запретом. Оно, конечно, правильно, но с морозца чего-то такого хотелось бы... Впрочем, горячий духмяный сбитень тоже с мороза хорош! Поели. Ратислав оглянулся на Первушу. Тот голодными глазами глядел на снедь. Увидев, что воевода на него смотрит, торопливо отвел от стола взгляд. Неужто так с утра и не емши? Вот ведь! Не проследишь, так и помрет с голодухи!

- Зови сотников! - буркнул Ратьша. - Поели уж наверное. Пусть сюда к нам за стол идут. А сам... Сам бери этих двух, - он кивнул на княжичевых  меченош и идите поешьте. Голодный, чаю, с утра?

Первуша виновато улыбнулся и кивнул.

- Ну чисто глуздырь, - попенял Ратислав. - Беги уже!

Сотники подошли в скорости, видно есть закончили давно и только ждали зова воеводы. Расселись за столом напротив Ратьши, княжича и Гунчака. Пятеро были из сотен, приведенных в Рязань Ратиславом, шестой начальствовал над полутора монашескими сотнями. Ратьша с интересом, без всякого стеснения начал его разглядывать - новый человек, а с ним в бой идти, какое тут стеснение. Монаший сотник, впрочем тоже на Ратьшу смотрел внимательно, со странным выражением на лице и, как водится у слуг божьих, очи долу не опускал.

Лицо монаха воеводе было смутно знакомо. Где-то когда-то он его определенно видел. Но было то давно. Лицо худощавое с темной обветренной кожей, глаза серые с хитроватым прищуром, нос крупный хрящеватый, темно-русая борода до глаз с изрядной проседью. Тело под панцирем, чувствуется, крепкое, жилистое, тело воина. И даже воина не бывшего. Не иначе из монастырской стражи чернец. Но где же он его видел? Нет, не вспомнить. Должно, давненько то было.

Пятерых войсковых сотников Ратислав помнил. Помнил даже их имена. Трое до приграничной битвы ходили в полусотниках. Видно, гибель множества начальных людей в той битве позволила им подняться. Но вои, насколько Ратьша помнил, были добрые, место свое заняли по праву. Двое оказались сотниками из старых. Тоже ничего плохого о них воевода сказать не мог. Это хорошо.

Рейтинг: 0 Голосов: 0 735 просмотров
Нравится
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!

Добавить комментарий