В жилом модуле находились трое: он, она и оно.
Николай Завский просматривал видеодневники, Агния Ким нервозно крутилась в кресле, а небелоу тенью громоздился в углу.
— Завский, — Агния остановилась, — вы их как-нибудь различаете?
Резкий, звонкий голос Агнии напоминал лай маленькой собачки. У Завского недолго жила такая — йоркширская терьериха. Жена повязывала ей на шею розовый бант. Он потом так дико смотрелся в мусорной корзине.
Завский тяжело моргнул, поправил очки и окинул небелоу взглядом. Темная махина с белым овалом лица… А за границами модуля, на террасах и в хижинах, еще три тысячи четыреста двадцать восемь таких махин.
Нет, он определенно их не различал. Снова поправив очки, Завский отрицательно покачал головой.
— Почему Небелов и другие их никак не… — Агния побарабанила пальцами по подлокотнику кресла, — пометили?
— Думаю, у них не стояло такой задачи. Любые метки — это вмешательство. А они просто наблюдали.
— Донаблюдались, — пробурчала Агния и вновь завертелась в кресле.
Черное, с высокой спинкой, броскими заклепками и подлокотниками цвета латуни. Судя по видеодневникам, Агния заняла место самого Александра Александровича Небелова — руководителя экспедиции, первопроходца и зачинателя Пэз. Теперь-то Планетами Экспериментального Заселения никого не удивишь, на третью уже разрешили мигрировать, но десять лет назад это было в новинку. На Пэз-1 Небелову позволили всё обустроить по своему вкусу и даже, когда он попросил, разрешили назвать в честь себя местный народец. В ЦУПе, правда, вначале подумали, что Небелов пошутил. Посмеялись, согласились. Потом удивились, пытались отговорить. В итоге привыкли.
А уж из «небеловых» в «небелоу» туземцы переименовали себя сами, внезапно подхватив слово от поселенцев. Одно-единственное слово за десять лет.
Завскому нравилось смотреть дневники руководителя экспедиции. Небелов был высоким, седовласым, с аристократическим флером во внешности и повадках. Он выглядел в своем кресле настоящим героем из приключенческих книг — отважным и благородным капитаном, не иначе. Агния же, крохотная и веснушчатая, с двумя темными косичками на плечах, выглядела на этом троне совсем девчонкой. Да еще крутилась, как маленькая.
Завский видел, что небелоу раздражает ее своим присутствием. Туземец уже пару часов торчал в модуле. А зачем, не понятно. Ему приходилось стоять, согнувшись в три погибели: длинное, узкое тело едва помещалось в пространстве, предназначенном для людей. При беглом взгляде могло показаться, что в модуле выросло дерево. Темно-коричневая кожа небелоу напоминала древесную кору, а руки с корявыми пальцами — ветви. И только лицо не давало увериться, что перед тобой голая липа — оно белело, словно фарфоровая маска.
Интересно, задумался Завский, как они — Небелов, Егорушкин, Орсе и Крибс — жили тут, бок о бок с этими странными существами?
Небелоу не носили одежду, не имели половых признаков, толком не говорили. Они бесконечно возделывали поля на живописных террасах, выращивая что-то наподобие кукурузы и лука; спали в длинных узких хижинах, обустроенных на гигантах-деревьях; пару раз за день кучковались и подолгу бесцельно сидели на валунах. Ели, но не пили. Не касались друг друга, только если случайно. И жили, судя по всему, вечно.
В своих дневниках Небелов называл их «высокодуховными созданиями», а Крибс «самыми унылыми соседями во Вселенной, после мормонов». Орсе считал, что аборигены ничего не делают случайно и утверждал: «Возможно, их сидение на камнях — своего рода общественная жизнь, как для нас посещение церкви в воскресенье». Егорушкин пару раз обмолвился, что лица небелоу «вселяют страх».
Конечно, проще всего было обвинить аборигенов. Именно поэтому Завский не считал, что первых поселенцев убили они.
Десять лет жили в мире, и вдруг — набросились и растерзали? Да еще раскидали части тел по округе, как фанатики какие. Нет, маловероятно, что такое могли сотворить небелоу. Туземцы производили впечатление очень спокойных, погруженных в свою повседневность и абсолютно невинных существ.
— Как думаешь, Агния, это сделали они? — прямо спросил Завский.
Она округлила глаза и кивнула в сторону небелоу.
— Считаешь, — тонко улыбнулся Завский, — оно что-нибудь понимает?
— Я считаю, что лучше не…
— Не-бе-лоу, — вдруг произнесла темная махина. Медленно согнув руку, небелоу коснулся пальцем своей щеки и повторил: — Не-бе-лоу.
Агния ойкнула и совсем по-детски зажала рот ладонью. Завский спиной и холкой почувствовал неприятную прохладцу, хотя в модуле не гуляли сквозняки и постоянно поддерживалась оптимальная температура.
Небелоу еще раз постучал пальцем по белоснежной щеке, неуклюже развернулся и вышел.
— Что он хотел этим сказать? — Агния выглядела встревоженной.
— Да что угодно, — ответил Завский. — Может, попрощался перед тем, как уйти, — он не верил собственным словам, но старался, чтобы голос звучал бодро и непринужденно. — Зато теперь ты сможешь ответить на мой вопрос. Итак, лейтенант Ким?
— Небелоу, конечно, чудаковатые, — Агния замялась, — но они не похожи на убийц.
— Твоя теория?
Агния помолчала и вдруг резко спросила:
— А почему вы мне тыкаете? Вроде на брудершафт не пили.
— Не пили, — согласился Завский, мягко усмехнувшись. — Сказал бы, что это поправимо, но я не пью. От слова «совсем». А тыкаю тебе потому… возможно, потому, Агния, что ты напоминаешь мне дочь, — вылетело у него. Что ж, слово не воробей. — Хотя у меня никогда не было дочери. Ну… ты знаешь.
— Господи, Завский, — Агния изогунла брови домиком, потупилась, сжалась в огромном кресле. Явно читала личное дело. А как же иначе. Завский перед отправлением тоже пролистал файлик с названием «А. Ким». — Мы летели сюда три года. Три чертовых года. Я думала, за это время…
— Три года, сорок шесть суток и одиннадцать часов, — произнес Завский. Он любил точные числа, в них чувствовалось что-то серьезное, основательное, успокоительное. Словно речь шла о лекарстве от смерти, в котором важен каждый грамм. И важно не ошибиться, иначе снадобье превратится в яд.
Агния шумно выдохнула.
— Я считаю, это Крибс, — отчеканила она.
Откровенность за откровенность — на то Завский и рассчитывал. Так бы девочка долго тянула волынку, не выдавала, что у нее на уме. Но стоило сравнить с дочерью… Впрочем, Завский ни словом не соврал.
— Крибс? Почему?
Агния дернула плечом и отвернулась, показав точеный профиль.
— Только не говори, что…
— Да, я думаю, тут замешана политика. Это сговор.
— Какой сговор? Кого против кого?
— А ты не понимаешь? — у Агнии вспыхнули глаза. Разгорячившись, она на миг перешла на «ты». — Егорушкина подкупили. Вы читали его личное дело? Наверняка! Он всегда мечтал о красивой жизни, в любимых фильмах — один Голливуд. А вот Орсе был коммунистом…
— Политика осталась там, — Завский указал на потолок. — Да и Холодная война закончилась так давно, что с тех пор двести раз переписали учебники истории.
— Сколько костей мы нашли? В сумме наберется на двух человек, не больше. Небелов и Орсе погибли. За Крибса и Егорушкина не поручусь.
— У нас было всего четверо земных суток. Поищем лучше, найдем еще.
— Я сказала, что думаю.
Конечно-конечно, именно так ты и думаешь, маленькая революционерка Агния Ким. В личном деле, в графе «Примечания», черном по белому значилось: «Склонна к конспирологическим идеям, придерживается социалистических политических взглядов, вынесены предупреждения за негативные высказывания в адрес иностранных коллег».
Завский едва не фыркнул, представив, что написано в его деле.
— Ну! — Агния крутанулась в кресле. — А у вас-то есть какая-то теория? Думаете на небелоу, да?
— Нет, — Завский поправил очки и неспешно, обстоятельно произнес: — Я думаю, что произошло инопланетное вторжение.
— В смысле?
— Кто знает, может быть, наша маленькая Пэз-1 — вовсе не наша? Может, это чья-то колония? Какой-то другой, развитой цивилизации. Такой, как мы. Я заметил кое-что интересное. Пойдем, покажу, — Завский прихватил камеру, которая принадлежала Небелову, и вышел из модуля. Агния соскочила с кресла и потрусила за ним.
Дверь за их спинами медленно закрылась. Завский прикинул: если потянуть за ручку, захлопнется быстрее. Скорее всего, когда они явятся, каждая секунда будет на счету. Взгляд скользнул по сенсорному замку старого образца. Завский мысленно повторил код. Не тот, с помощью которого модуль открывался. Тот, с помощью которого закрывался навсегда.
Пэз-1 встретила своих гостей плотным ароматом цветения и влажностью, от которой волосы у Агнии превратились в пушок. И такой же пушок, только белый, вился над вершинами горного хребта на горизонте. На лбу у Завского сразу выступил пот, он размазал его ладонью, затем хорошенько протер очки и сквозь волглую дымку уставился на террасы.
Во все стороны расходились, насколько хватало глаз, огромные ступени, будто созданные для ног атлантов — а на самом деле, для рук земледельцев. На ближайших пашнях махали мотыгами небелоу. Вдалеке, на отдыхающих полях, мелькала крохотная фигурка Мингли Цао — третьего следователя в группе Завского. В примечании к файлу «М.Цао» было сказано: «лечился от депрессии, склонен к пессимизму, некоммуникабелен». Что правда, то правда: со времени их прибытия на Пэз-1, Цао произнес всего семь-восемь слов на ломаном русском.
«Команда победителей, не иначе», — Завский с горечью усмехнулся.
— Смотри сюда, — он включил камеру и повернул экранчик в сторону Агнии. Там мелькали те же пейзажи Пэз-1: террасы, горы, хижины на деревьях. — Стоп, — скомандовал сам себе Завский, останавливая видео. — А теперь оглядись вокруг. Что скажешь?
Агния нахмурилась. Посмотрела на экранчик, по сторонам и снова на экранчик.
— Дома, — сказала она. — Их дома располагались по-другому. Вон те деревья пустовали, а теперь заняты. Но… что это значит?
— Это значит, что хижины были разрушены, и небелоу пришлось заново их строить. Всё еще думаешь на Крибса? Тогда объясни, зачем ему рушить жилища небелоу.
Агния покусала нижнюю губу, почесала затылок, кашлянула, покачала головой, пнула камушек — и только потом ответила:
— Пожалуй, ваша теория звучит... правдиво, — она окинула взглядом темные фигуры, разбросанные по полям. — Они же как овцы. А где есть овцы, там есть и волки.
— Тут, скорее, речь про пастуха.
— И что мы будем делать? — маленькая собачка рвалась в бой.
— Видимо, ждать, — Завский положил камеру на землю и снял очки: их опять затуманило. — Ждать пастуха. А когда он явится, кто-то из нас постарается отправить рапорт, — он улыбнулся, глядя на расплывчатое лицо коллеги. Как удобно: можно представлять любые черты. — Постарайся, Агния, хорошо? Полагаю, у тебя будет всего один шанс. У жилого модуля есть скрытая возможность. Нужно ввести специальный код, и тогда модуль практически станет неприступной крепостью. Не знаю, как это работает, но не думаю, что инженеры меня обманули. Код такой, запоминай: два, шесть, семь, девять, ноль, ноль.
Согласно инструкции, которой снабдили Завского перед полетом, ему нельзя было никому сообщать эти шесть цифр. Только руководитель группы имел право забаррикадироваться в модуле, и только он решал: пускать или не пускать внутрь члена команды.
Но Завский уже всё решил.
— Я не понимаю, — выдохнула Агния.
— Тебе нужно запомнить код, — мягко, но настойчиво повторил Завский. — Сосредоточься. Два, шесть, семь, девять, ноль, ноль.
— Завский… — в голосе звучала тревога.
— Повтори за мной. Два…
— Завский! — вскрикнула Агния и вытянула руку в сторону террас. — Что-то не так! Смотри! Вон там!
Он нацепил очки.
Небелоу побросали свои мотыги и стянулись к одному из пустующих полей — тому самому, где лазил Цао. Тот, несуразно крохотный на огромных ступенях, в окружении темных махин, замер на месте и лишь крутил головой, переводя взгляд с одного небелоу на другого.
— Цао! — крикнул Завский. Он вскинул руку и быстрым шагом направился к третьему следователю: на вскидку, их разделяло километра три. — Иди сюда! Эй, Цао! Не торчи там!
Небелоу, обступившие Цао, подняли руки к лицу — в их синхронности ощущалось что-то театральное. Или ритуальное. Они приблизились вплотную, круг замкнулся, и маленькая фигурка человека исчезла за темными спинами.
— Цао!
Завский перешел на бег, но тут ему в спину прилетел сдавленный, дрожащий оклик. Почему-то Агния не смогла выговорить его фамилию полностью и только отчаянно, звонко тявкнула: «Зав!». Завский остановился и стремительно обернулся.
Над Агнией возвышался небелоу. Всего один, но такой огромный по сравнению с ней. Длинные пальцы туземца шарили по белому лику, словно проверяя, на месте ли он.
— В модуль. Быстро! — скомандовал Завский.
Неподвижный воздух сотрясся от короткого вопля. Завский повернулся в сторону террас и увидел, как из круга, образованного небелоу, взметнулось вверх что-то небольшое, продолговатое. Предмет во все стороны брызгал красными каплями, будто кисть, обмакнутая в краску.
Да это и была кисть. Вернее, целая рука.
Завский сорвался с места. Не к Цао, ему не помочь. К Агнии. Она все еще стояла напротив небелоу — маленькая революционерка воистину не умела подчиняться приказам, иначе давно бы бежала к модулю. Одной рукой туземец тянулся к своему лицу, другой — к лицу Агнии. Завский оттолкнул ее и замер перед белоснежным ликом.
— Не-бе-лоу, — крючковатые пальцы упорно тянулись к маске, отдергивались, дрожали от усилия и тянулись вновь. Казалось, туземец из последних сил сопротивляется порыву, над которым не властен. Порыву сдернуть маску.
Внезапно Завский узнал его — сам не понял, как, но узнал. Перед ним стоял небелоу, побывавший сегодня в модуле. Тот, кто пытался предупредить. Тот, кто вместе со способностью говорить, очевидно, обрел немного человечности.
— Не-бе-лоу, — прогудел туземец, и в его голосе Завскому послышалось страдание.
— Я понял, понял, — горячо заговорил Завский, подступая к небелоу. Краем глаза он зацепил Агнию: она неслась к модулю. Запомнила ли цифры? — Вы не беловы… не белые… не только белые, но и черные… Агния… Агния права: где овцы, там и волки. Вы разорвали людей на клочки. Вы разрушили свои дома. Сами, все сами. Потому что… Этому нет объяснения. Но я понимаю. Потому что в нас, людях, это тоже есть. Мы тоже рвем, мы тоже рушим. Знаешь, я надеюсь сейчас только на одно. Я надеюсь, она успеет добежать. И не забудет код. И еще… ну… что она выживет, понимаешь?
— Не… бе… лоу, — с трудом выдавил туземец. Пальцы коснулись белой маски, подцепили её, как скорлупку, и с треском отодрали. За ликом потянулись черные нити слизи, закапали на изумрудную траву.
Завский сдернул и отбросил очки — не хотел смотреть. Чтобы угомонить сердце и стойко принять неизбежное, он подумал о цифрах. О точных цифрах. Таких серьезных, основательных и успокоительных.
Небелоу шагнул к нему, накренился и вытянул руки.
— Семьдесят шесть суток два часа тридцать девять минут, — сказал Завский.
Ровно столько существовала во Вселенной его дочь, пока у жены не случился выкидыш.
— Я в модуле! Завский! Два, шесть, семь, девять, ноль, ноль! Так?! — разлетелось над Пэз-1.
Эти слова стали последними, которые Завский услышал в своей жизни. На его вкус, они были прекрасны.
Похожие статьи:
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → Проблема планетарного масштаба
Рассказы → Пограничник
Рассказы → Доктор Пауз
