Придворный «скульптор» (из серии "Маэстро Кровинеев")

В голове щелкнул выключатель - вселенский торшер погас, свободное голубое небо резко сменилось непроглядной тьмой. Усталая улыбка мега-композитора Ихана Кровинеева на миг сделалась умильно-прибалдевшей, а затем расползлась бесформенной кашей; голова безвольно повисла, заостренный птичий нос клюнул, а длинные волосы нелепо рассыпались соломой – так встретила его родная планета Земля. Сколько бывало этих отлетов и прилетов, а такого не бывало никогда, даже в состоянии послеконцертного подпития…

- Это ошибка! Недоразумение! – кричал Ихан Кровинеев. – Я не умею ваять бюсты! Я – композитор!

«Итор-итор-итор» - эхо буквально плясало среди лихо изогнутых зеркальных сводов.

- Тогда считай недоразумением свое появление на свет, - прохрипел Папа Клоунифецци. – Санчо, займись им.

Из-за спины Клоунифецци выступил, потирая руки-грабли, высокий, очень худой, свирепого вида субъект.

- Ну, кое-чему меня когда-то учили, - тут же пошел на попятную Кровинеев, с трудом припоминая из своего детства частные уроки по лепке.

- Так-то лучше, - Клоунифецци изобразил улыбку, от которой Ихана сильно затрясло.

Дино-цербер Тиша оскалился и зарычал, почуяв волны страха.

Ихан покосился на Тишу и оцепенел, отчаянно подавляя страх воспоминаниями о слепленных им когда-то из красной глины убогих, похожих на творчество пещерных людей, фигурках. Родители Ихана были от тех фигурок в восторге и умилении. «Может быть что-то подобное глянется и Папе Клоунифецци?» – блеснула слабая надежда у Кровинеева.

Санчо вновь скрылся за троном Клоунифецци, приняв скучающую позу.

Клоунифецци резко вздернул руку, и Тиша, поскулив для проформы пару секунд, почтительно замолк и начал жевать балдахин.

Кровинеев остался в живых – первую встречу с Папой можно считать успешной.

В уютной комнате, отделанной деревом ценных пород, пахло смолой и травами. В комнате находились двое: один в театральной позе сидел в кресле, а второй отбивал помещение быстрыми и размашистыми шагами.

- Черт возьми, кроме того, что меня похитили и заточили неизвестно где, еще и принимают тут за какого-то долбаного композитора! Я – скульптор! Я – знаменитый Теодор Бурдэн! – рвал и метал человек с бородой, очень похожей на музейные веники, которыми предки убирали в домах.

- Позвольте-позвольте, это почему же это – долбаного?! – вскочил с кресла Кровинеев.

- А потому, - «веник» встопорщился и уперся в Кровинеева, - что в детстве мама заставляла меня ходить на музыкальные курсы! Понятно?!

- Так-так-та-ак, ка-а-ажется, я начинаю понимать...

- Что Вы начинаете понимать? Что музыкальные курсы – это величайшее зло?

- Меня принимают здесь за скульптора, как я понял - за Вас. И наоборот. Нас перепутали, когда похищали!

- И что же теперь делать?

- Думаю, разъяснить, пока не поздно, кто есть кто.

- Даже не думай! – на пороге возник головорез Санчо. – Если Папа узнает об ошибке, мне конец. Но прежде чем отойти к праотцам, я успею поквитаться и с вами. Вы должны, просто обязаны выкрутиться! И я, век воли не видать, доставлю вас туда, откуда притащил. Несмотря на большой соблазн запихнуть всех вас в ртутный циклонтур грави-привода!

Сказано было красноречиво и с чувством, поэтому Кровинеев и Бурдэн притихли и сидели как мышки в углу.

Целую неделю Клоунифецци проходил очередные усиленные процедуры омоложения. Биопластика уже не помогала, и он выписывал модные, безумно дорогие средства, имеющие, правда, впоследствии не менее безумные побочные эффекты. А в это время Кровинеев и Бурдэн в спешке преподавали друг другу мастер-классы по музицированию и скульптурной лепке. С остальными узниками они виделись только в одной из кухонных подсобок, куда их приводили есть. Те держались весьма браво, пожалуй, излишне уверенные в своих талантах и в том, что им удастся поразить главного мафиозо в самое сердце.

Клоунифецци пожелал заполучить во временное пользование наиболее популярных людей классического искусства с Земли. С Землей у него завязались особые отношения – там он родился, там же начинал свой бизнес. Однако по причине весьма низкой коррумпированности земных чиновников Клоунифецци пришлось для своих делишек осваивать иные миры. После долгих веселых лет скитаний он выбрал для своей резиденции и форпоста планету Гупия, где в результате стал фактически единовластным правителем.

Главным условием Папы Клоунифецци было, чтобы акты увековечивания его персоны в произведениях искусства проходили у него на виду – никаких «домашних заготовок», никаких раздумий вне мастерской. Для этого Папа собирался дать задание охране: по особой методике личного психолога пресекать любые попытки творческих размышлений у пленников, дополнительно нагрузив их делом по просеиванию наркотического порошка «дичок» - это требует немалой сноровки и не позволяет отвлекаться на что-то иное. После «дела» на одурманенных парами наркотика просеивателей наваливает такая усталость, что крепкий сон становится единственно возможным их желанием.

Увековечивание началось. Ихан старался лепить вовсю, как одержимый. Клоунифецци позировал вполне покладисто, не выказывая ожидаемого от него Иханом гонора, своеволия и капризов. Появляясь то в синем атласном кимоно, расшитом золотистыми драконами, то в комбинезоне а ля «космодесант», Клоунифецци был вежлив и словоохотлив. Он с ностальгией рассказывал о покорении им самых разнообразных миров и расширении нарко-империи Клоунифецци: о первой, проданной в обход межпланетного кортеля, партии «дичка», о создании спонсорских фондов, о собственных диковинных гаремах и сафари-парках и многом-многом другом. Слушая его, Ихан и представить не мог, что у человека может быть такая жизнь. Вот уж воистину – каждому свое!

Кровинеев лепил с упоением, высунув язык - как в детстве; пальцы жмакали глину, то с чавканьем погружаясь в коричневую массу, то выныривая и совершая дикий танец.

Ихану понравилось то, что вышло из-под его рук. Но что скажет Клоунифецци?

Скульптурная сессия завершилась в милейшем садике с лимонно-жасминным ароматом, карликовыми дубками, умиротворенным плеском ручьев и амфитеатром из грубого натурального камня. Довольный собой Ихан в очередной раз удалился в сопровождении охраны в апартаменты, а там, вместо привычной уже баланды - видимо, Клоунифецци где-то прослышал, что «настоящий художник должен быть голодным» - его ждал обильный ужин, состоявший из гигантских креветок под каким-то совершенно невероятным соусом, местных изумительных фруктов китаки и чивиру и, конечно же, тонкого на вкус вина одной из лучших марок.

По завершении финального прослушивания писателя и поэта и просмотров работ живописца и архитектора, Санчо доверительно поведал Кровинееву и Бурдэну, что Папа пришел в ужас от их произведений и теперь подумывает казнить непутевых творцов. Вопрос – как? Санчо деловито предложил поместить всех одновременно в циклонтур грави-привода.

Кровинеев и Бурдэн приуныли, теряя надежду, ибо знали, что приговоренные к казни являются настоящими мастерами в своих видах искусства. Что говорить о них самих – дилетантах, волею судьбы вынужденных притворяться и изображать специалистов чуждого им ремесла. Это смешно!

Под вечер, на сон грядущий, в Кровинееве пробудился его обычный дерзкий оптимизм, и он предложил Бурдэну заключить пари, настаивая на благоприятном исходе их вынужденного «пленэра». Ударили по рукам. Проигравший обязался оплатить победителю неделю отдыха на каком-нибудь приемлемом курорте. Разумеется, это только в том случае, если оба «проскочат», потому как в иных вариантах платить скорее всего будет уже некому.

Однако судьба распорядилась по-своему: неожиданно счастливо и для «скульптора» и для «композитора».  Папа Клоунифецци остался неописуемо доволен своим парадным бюстом, сериями «Папа в деле» и «Папа на отдыхе», а также маршем «Победитель конкурентов» и этюдами «Девять настроений Папы Клоунифецци».

Кровинеев и Бурдэн усаживались в межзвездный катер с напутствием тюремщика:

- Папа Клоунифецци добро помнит, - тот сделал какой-то, похоже, религиозный жест и указал в чистую голубизну неба.

Катер покладисто, мягко и бесшумно взмыл в указанном Папой направлении.

На Кровинеева прощальные слова Папы Клоунифецци произвели двоякое впечатление: можно было подумать, что эта их встреча далеко не последняя и что надо морально готовиться к очередному «приглашению». Ихана пробрала дрожь – знакомство с Папой грозило бы оказаться пожизненным, если бы не почтенный возраст Папы. На миг Ихан даже позавидовал, судя по всему, уже казненным писателю, поэту, художнику и архитектору…

На память Кровинееву и Бурдэну выдали по молекулярной копии их собственных творений. Уже в полете они решили дать друг другу посмотреть и послушать, что каждый из них родил для престарелого мафиозо. Бурдэн, глядя на «скульптуры», расхохотался так, что почудилось, будто катер в такт его смеху вот-вот начнет дергаться в конвульсиях. А Кровинеев, услышав звуки марша, побагровел и плотно заткнул уши пальцами.

- Неумение иногда спасает жизнь, а мастерство лишает ее, - едва сдерживая приступы смеха, заметил Бурдэн. - Все зависит от вкусов заказчика.

Кровинеев мысленно поблагодарил судьбу за то, что она так щедро обделила его талантом ваятеля.

- Ну, говори, где будешь отдыхать? – навеселившись, спросил Бурдэн.

- Ах, да! Я же выиграл у тебя пари! – воскликнул Кровинеев. – Так-так-так, какой бы курортец мне выбрать? Слушай, а полетели вместе? Заодно отметим наше счастливое спасение!

Похожие статьи:

Рассказы → Лизетта

Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах

Рассказы → Незначительные детали

Рассказы → Как открыть звезду?

Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")