Утро забрезжило первыми лучами, окрасив облака в яркий золотой цвет. Мороз. Снег, хрустяший под ногами. Кира и Денис, расставив аппаратуру, устанавливали штативы для фотосъемки.
– Места тут красивые, дикие! – Кира не могла скрыть восхищения,- что ни говори, лучше, где нас нет.
– Это точно. Посмотри, как выставил кадр,- Денис еще раз посмотрел в видоискатель, подзывая подругу,- видишь, лучи, сливаются с кронами деревьев, как будто золото разливается.
– И вправду – круто,- улыбнулась она. – Видел там церковь какая-то.
– Церковь? – он приподнял брови.
– Где?
– Неужели не видишь?- Кира повернула его в сторону, где из-за деревьев виднелись купола или то, что раньше было ими.
– Ух ты! - Воскликнул Денис,- а я и не увидел сразу. Что это за церковь?
– Не знаю,- пожала плечами Кира,- можем сходить потом туда.
Снимали почти до двух часов дня. Мороз усиливался и непривычные городские жители, приехавшие из московской области, решили, пора возвращаться.
– А как же заброшенная церковь? – спросил Денис.
– А как же оборудование? На термометр смотрел? – Кира открыла багажник внедорожника. – Мне тоже интересно, что это, но сейчас еще немного, и я превращусь в Снегурочку.
– Мне всегда нравились герои сказок,- Денис расплылся в кошачьей улыбке.
– Котяра,- отозвалась Кира,- давай загрузим все и тогда сходим, согреемся заодно.
– Вот это я понимаю,- он похлопал ее по плечу,- в награду я угощу тебя кофе из термоса.
– Я рада, что ты такой заботливый, Денечка. Нам еще возвращаться.
– Успеем ,- махнул рукой Денис, затаскивая в машину сумку с осветительными приборами,- вот и все. Ну, так что, идем?
– Идем, Индиана Джонс,- Кира вытащила сигарету из пачки,- наливай свой фирменный кофе, сейчас согреемся.
Снега становилось больше. Места нехоженые, даже не слышно птиц, что поначалу не показалось странным. Чем ближе Кира и Денис подходили к полуразрушенному зданию, тем более странным казалось это место. Тишина теперь давила, обволакивала. А полуразрушенное здание окружала дымка, словно разогретый в июльский зной воздух. Кира сделала несколько снимков, обошли вместе с Денисом древнее строение. Потом он решил зайти внутрь, однако Кире эта идея не понравилась. Не хотелось входить в странно пугающее своим видом здание, не отмеченное ни на одной карте.
– Может, вернемся, День?- Жалобно спросила Кира. – Страшно здесь, неуютно.
– Согласен, только внутри поснимаю, и пойдем обратно.
– Не стоит этого делать, чувствую, нехорошее место здесь и лучше уйти.
– Тебя не поймешь, то пойдем, посмотрим, то давай быстрее ноги уносить, Кир, ты определись, что ли. – Денис неприятно посмотрел на нее, и девушке не понравился этот взгляд. Денис никогда так не смотрел на нее. В глазах появилась какая-то злоба, которую он с трудом сдерживал. Кира понимала, и была уверенна на сто процентов, что если Денис войдет в полуразрушенную церковь, обратно выйдет совершенно другим человеком. Почему – она и сама не знала, просто чувствовала и все.
Ласково взяла его за руку и потянула за собой, на глаза набежали слезы. Кира словно экстрасенс ощущала исходящую от этого места опасность. К ее облегчению, Денис послушался и, ворча, направился следом.
Когда они вышли к машине, солнце уже садилось за деревья, разрисовывая небо, на прощание, лиловыми красками. Ребята удивились, что так незаметно пролетело время. А когда вернулись в деревню, стало совсем темно.
– Я уж потеряла вас,- всплеснула руками бабушка Агафья,- думала, не заблудились ли вы в лесу.
– Не заблудились бабушка Агафья,- вздохнула Кира. У нее было такое чувство, точно она проработала не покладая рук целый день. Тело ныло и хотелось спать.
– А что случилось? – неугомонная старушка выставила на стол нехитрую еду,- вы сами не свои.
– Да сама не понимаю. Церковь разрушенную нашли, захотели пофотографировать там, но место это… Нехорошее оно, Денис чуть не зашел туда, а я как чувствовала, что-то случиться может.
– И хорошо, что не дала войти,- Агафья, нахмурившись, взглянула на Дениса,- а ты что хотел там увидеть?
Денис пожал плечами, кисло посмотрев в сторону.
– Вот-вот,- Агафья покачала головой, - это еще вам повезло, что это случилось сегодня, а не завтра, иначе проклятые забрали бы ваши души навсегда.
– Я не верю сказкам, бабушка,- махнула рукой Кира,- это просто аномальная зона.
– Не понимаю этих научных слов. – Агафья села за стол, налила травяного чаю и, подперев щеку рукой, продолжила: - Пока не столкнешься с подобным, никогда не поверишь. И я не верила. Но есть у нас в деревне история одна. Случилось это больше сотни лет назад. Раньше здесь проходила дорога, торговля шла. Местные охотники продавали шкурки соболя, горностая. Скорняки шапки шили, и всё на рынок везли. Со всех краев приезжали к нам, и деревенский люд неплохо жил, даже зажиточные люди имелись. Раньше деревня простиралась до солнечной поляны, аккурат до той церкви, где вы чуть не сгинули. Построили храм еще при царе Александре, что народ от крепостного права освободил. Назвали ее Александровской, наверное, в честь царя освободителя.
В те годы служил там священник – отец Прокол звали его. Трудолюбивым был, добрым человеком. Бывало, леденцов детишкам принесет, жена Ефросинья делала, и на праздники раздавали он и дети. Хорошая семья, крепкий дом, что еще человеку надо. А жена у отца Прокола молодая была. Когда он взял ее в жены восемнадцатилетнюю, ему уже годков тридцать было. Красавицей слыла, и много желающих жениться было. Но отец её решил, что лучше, чем отец Прокол мужа не найти и согласился на предложение священника. Сыграли свадьбу. Как говорится - стерпится слюбиться.
Ефросинья оказалась покладистой женой, старалась во всем угодить мужу, хозяйкой хорошей была, а какая рукодельница, не описать словами. А когда детки пошли, стала им замечательной матерью. Родила Проколу шестерых детей, что в то время – обычное явление. Все бы ничего, но случилось так, что приехал в деревню купец Петр. Стал пушнину скупать, мужиков наших водкой, да деньгами баловать. Положил он глаз на попадью молодую и решил, что будет она его во, чтобы то ни стало. Приходил в церковь, много денег жертвовал, стал другом Проколу, что тот во всем начал доверять Петру. Принялся Прокол выпивать чаще, дома бывать реже, несмотря на чин священный. Говорили люди старые: Грешить стал. Придет домой под утро, перекрестится, поклонится, сначала Божьей Матери, потом перед женой Ефросиньей.
– Бог простит, Ефросиньюшка, и ты простишь,- говорил и спать.
А в семь утра на службу, как ни в чем не бывало. А купец Петр в дом, как змея заползал, сладкие слова говорил, подарки дарил, детей баловал.
Растаяло сердце женщины, молодая и горячая была она, а муж пьяницей оказался. «Как приходит», - жаловалась она купцу, - « разит от него водкой или вином, дышать не возможно. А он перекрестится, помолится и прощения просит, а потом ко мне лобызаться лезет».
Плакала и сетовала на свою жизнь Ефросинья, о загубленной молодости говорила. А купец Петр, как-то обнял ее, приласкал и то чего он так добивался, само приплыло к нему в руки. Теперь Ефросинья не печалилась, что мужа долго нет, уходила к Петру, время проводила с ним. Полюбила его, а мужа своего извести решила. Однако не успела.
Уехал купец, наигравшись, а Ефросинья поняла, что понесла. Страшно ей стало, стыдно. Горем убитая ходила по улице. Выпал первый снег, а она с непокрытой головой, в посконной рубахе, как в саване шла. Люди смотрели ей в след, качали головой, кто смеялся втихаря, кто осуждал, а кто и жалел. Все знали, что с купцом заезжим у Ефросиньи любовь была. Рассказал в пьяном веселье Петр о том, как жену у попа увел, и теперь всей деревне стало известно все. Это ведь никак у вас, в городе, здесь, на одном конце зовут, на другом отвечают.
И задумала Ефросинья страшное – жизни себя и не рождённое дитя лишить, чтобы не мучиться от позора. Открылись глаза ее, поняла, что ошибку совершила, и теперь нет ей прощения. Мужу на глаза боялась показываться, а Прокол словно и не знал ничего. Уходил в шесть утра, приходил в три ночи и спал непробудным сном.
Как-то вечером Ефросинья собралась с духом, помолилась, попросила прощения у святых и решилась на страшное дело. Младшего в люльке задушила подушкой, слезы заливали лицо, но словно кто-то направлял ее руки, вел по дороге, ведущей в ад. Следующего задушила двухлетнего Никитку, трехлетняя Даша проснулась и закричала:
– Не кричи,- зашипела ополоумевшая Ефросинья,- больно не будет.
Но Дашенька еще громче заплакала, разбудила остальных детей. Прибежал старший Володя, увидел младших мертвыми, заревел. Схватила Ефросинья топор и ударила сына по голове лезвием расколов детскую головку, точно спелую тыкву. Ребенок даже охнуть не успел, а пятилетняя Ксения и четырехлетний Ванечка от страха не могли произнести ни слова. Ванечка только повторял «мамочка, мамочка».
Когда под утро вернулся Прокол, то застал ужасную картину – стены дома залиты кровью, всюду разрубленные куски тел. Не сразу он понял, что это дети его. Ефросинья стояла на табурете с петлей на шее, словно ждала его.
– Что ты наделала?! – закричал он, бросившись к ней. Она спрыгнула с табурета, но Прокол подхватил ее, не давая повиснуть в петле. Ефросинья кричала, царапалась, но не смогла справиться с ним.
– Это все ты, ты во всем виноват!!! – кричала она,- из-за тебя я стала грешницей, предала семью, детей, пока ты гулял и с бабами забавлялся.
– Это тебе Петр сказал? – с горечью в голосе спросил Прокол.
– Да все говорят об этом! - Визжала Ефросинья.
– Пил, потому, что уставал сильно, прости меня за это. А с бабами не гулял… Храм помогал расписывать, вот только в этом мой грех. А ты… - его спокойствие еще больше разозлило Ефросинью, но он не давал ей подняться, крепко сжимая за плечи. И откуда силы столько взялось. - Дьявола в дом пустила и видишь, что из этого вышло?
Ефросинья, опустила глаза, понимая, что натворила. Слезы полились рекой, но Проколу не было жаль ее. Что-то умерло в нем. Связал он жену распутную, выпорол, а потом сказал, что как умерли дети, так умрет и неверная жена. Стала она тогда кричать, тогда он заткнул ей рот окровавленной детской рукой старшего, чтобы Ефросинья не помешала ему закончить начатое дело, и никто не прибежал бы на ее крики. Разрубил ее на шесть кусков, видя, как она все еще шевелится, истекая кровью, а потом вышел в окровавленной одежде на улицу, как был – босой, пошел по снегу, оставляя багровые следы. Люди в ужасе выходили из дома, но никто не в силах был подойти и остановить его.
Когда же Прокол вошел в церковь, прихожане с криком стали выбегать, виданное ли дело, священник с безумным взглядом, босой в залитой кровью одежде.
Прокол закрыл двери храма и не впускал никого. Молился несколько дней, но такой грех никак не мог быть прощенным, да и сам себя простить несчастный священник не мог. Потом люди, собравшиеся у церкви стали слышать, как он говорил на разные голоса, смеялся и кричал, словно в него вселился сам дьявол. А когда все стихло, народ долго еще боялся заходить в храм, что превратился в дом скверны. Когда же, наконец, кто-то осмелился войти внутрь, то увидели, как Прокол лежит у алтаря, его кожа обуглилась, хотя одежда осталась целой, вокруг выведенный мелом круг, а на стенах пакостные знаки написанные кровью и испражнениями. Некоторым стало плохо, три женщины потеряли сознание. А некоторые стали слышать жуткие голоса в голове. Испугавшись, народ хлынул обратно. Решено было сжечь оскверненную церковь, но это оказалось сделать трудно. Дрова стали вдруг сырыми и не хотели гореть, огонь гас, стоял удушливый запах серы и тухлых яиц.
Потом прибежали люди, побывавшие в доме Прокола, увидели, мертвых детей и жену, порубленных на куски и решили, что в попа вселился дьявол и поэтому он убил жену.
Церковь все-таки удалось поджечь, занялось жаркое пламя, жар от огня стал таким сильным, что никто не мог рядом находиться. А на утро церковь стояла, как ни в чем не бывало. Теперь никто не мог понять, что же происходит, и какие силы охраняют храм, что был когда-то домом Божьим.
Потом из города приехал человек из сыскного отделения. Привез чемоданчик, где у него всякие банки склянки и неизвестные приборы и вещества были. В дом вошел, закрывая лицо платком, но оказался смелым малым. К тому времени церковь уже в третий раз пытались сжечь, все бесполезно. Звали сыщика Иннокентий Егорович и, узнав о том, что в церкви тело подозреваемого в убийстве, приказал отвести его туда. Оставил с собой самых смелых приезжих из соседней деревни, которые не знали, что произошло здесь. Целый Божий день изучал труп и стены в храме, соскабливал засохшую кровь, изучал ее, затем в комнате, что снимал у Мироновны на постоялом дворе, делал записи.
Весь дом, где были убиты дети, излазил, и как его не тошнило, удивлялись все. Потом вынес вердикт, что Прокол убил только жену, а именно она виновна в смерти детей. Его стали спрашивать, что же произошло в церкви, что случилось с Проколом. На этот вопрос он не мог ответить и уехал из деревни в этот же вечер.
Как только все прояснилось, жители деревни решили похоронить убиенных детей. Их тела были завернуты в простыни, ожидая своего часа. Однако тело Прокола исчезло, а церковь однажды ночью вспыхнула и выгорела почти вся. Остались нетронутыми кирпичные стены и место, где Прокол начертил мелом круг. С тех пор это место считается гиблым, и если кто входит в храм, потом мучается головными болями и помутнением рассудка. А кто говорит, что в день смерти Прокола, возвращается его дух в церковь, кричит там, плачет и хохочет. Никто в здравом уме тогда не выходит даже из дому, как только сядет солнце. Вот и вся история, поэтому,- выдохнула Агафья,- не следует пытаться даже подходить к этому месту, где умер и исчез священник Прокол.
– Я понимаю, в то время это было ужасным преступлением,- Денис допил чай и, пошел к выходу,- теперь это просто легенда. Нет, я, конечно, не пойду туда, выйти покурить можно?
Бабушка Агафья покачала головой, в глазах укоризненно вспыхнули искорки, которые заметила Кира.
– Простите его, бабушка Агафья, он просто никогда не сталкивался с такими вещами,- она набросила на плечи куртку.
– Когда случится, будет поздно, Кира,- серьезно сказала Агафья,- не играйте с огнем, это может закончиться очень плохо.
– Хорошо,- ласково улыбнулась Кира, выходя за дверь.
Денис курил, нервно поджав губы.
– Ну, что ты психуешь,- она обняла его,- мы же можем проверить, было это или нет. Если хочешь, конечно. Поднять архивы не составит труда, дело громкое было, даже если бы в наше время произошло.
– Я не могу объяснить, но у меня такая злость на вас,- внезапно признался Денис.- Одна не дала сегодня фото сделать, запечатлеть, так сказать стены древности. Другая, пугает страшилками о разрубленных младенцах.
– Думаю, утро вечера мудренее,- Кира погладила его по щеке,- да?
– Мудренее. Василиса Премудрая, прям, нашлась!
– Не гунди, День,- Кира взяла из его пальцев сигарету,- оставь мне,- потом затянулась несколько раз, боясь, ночь спокойно не пройдет.
Так и вышло, Денис ворочался, плохо спалось и ему и Кире. Когда она встала налить воды, то увидела Агафью, стоящую у иконы, читающую молитву. На цыпочках, осторожно девушка прошла на кухню, а когда налила в стакан воды и обернулась, столкнулась с Агафьей, которая стояла за спиной. Кира вскрикнула и чуть не расплескала воду, старушка приложила палец к губам и, взяв за руку, повела за собой к окну. Отодвинула занавеску, показывая на то, что было за окном.
– Видишь, они ищут его.
Кира увидела женщину, в руках которой топор. Рядом пятеро детей, а шестого она несла на свободной руке. У того, что постарше, голова рассечена, а из рубца на лбу сочится кровь, остальные дети, тоже покалеченные, у кого нет руки, кто скачет на одной ноге.
– Боже. Неужели то, что я вижу, происходит на самом деле? – прошептала Кира.
Агафья, перекрестившись, отошла от окна.
– Они ничего не сделают нам, они не видят живых, Ефросинья ищет мужа, чтобы отомстить ему. Хотя она больше виновата…
– Как можно сейчас говорить, кто больше виновен,- не согласилась Кира,- священник тоже хорош, пропадал где-то, Ефросинья не знала даже, что он работает.
– Мужняя жена не должна была вести себя так, Кирочка,- Агафья отошла от окна. – Сейчас время не то. Люди другими стали. Идем ложиться, поздно уже.
– Уснешь после этого, как же,- вздохнула Кира,- а где Денис?
– Наверное, лег уже?
– Нет, бабушка, нет его!
Кира не на шутку взволновалась.
– Он точно не заходил в проклятую церковь? – настороженно спросила Агафья
– Да нет, только к двери подошел, и такой недовольный был, что я заставила уйти его. И весь вечер без настроения, не дала пофотографировать, видите ли, ему.
Несколько часов Денис отсутствовал, а Кира опасалась выйти на улицу. Тем не менее, страх за безопасность друга стал больше, чем опасения встретить призраков убитых детей и Ефросинью.
Кира вышла в темноту ночи, ветер неистовство выл, точно голодный зверь. Кира зажгла фонарь, освещая дворы. Свет нигде не горел, и лишь тишина была ее спутницей .
Звать его бессмысленно, в таком вое ветра, Кира само себя плохо слышала. А потом впереди возникла фигура. Девушка подумала, что это Денис и ускорила шаг. Снег повалил с новой силой, ветер гнал хлопья крупного снега на Киру, ей было плохо видно, что впереди. Она крикнула имя Дениса, но не услышала ответа.
А потом нечто возникло перед ней и, подняв фонарь, она осветила лицо живого мертвеца. Черная сморщенная кожа, одежда в свежих пятнах крови. Именно так она и представляла себе Прокола, он словно вынырнул из страшной истории Агафьи, и от ужаса ноги перестали слушаться Киру. Она испугалась, не желая показывать виду и тихонько спросила:
– А где Денис?
Это было первое, что пришло в голову. Прокол протянул к ней руки, как будто хотел что-то сказать, но из его рта вылетело лишь хрипение. В какой-то момент Кира поняла, что ей совсем не страшно. Прокол не видел перед собой, как и не чувствовал девушку. Он знал, Ефросинья ищет его.
– Ефросинья здесь,- тихо сказала Кира,- хочешь найти ее?!
В ответ мертвец покачал головой, и с его губ слетели слова, которые Кира с трудом смогла понять.
– Церковь… Она спрячет меня.
Кира помнила, что до проклятого места добираться еще долго, но почему-то ей казалось, Денис там. В темноте сложно определить направление, поэтому Кира шла за Проколом, который шаткой походкой двигался в сторону леса. «Нормальный я человек»? – спрашивала сама себя девушка,- « Ведь если что случится, никто разбираться не станет». Однако любопытство и желание поскорее найти Дениса стало превыше чувства самосохранения. « Наверное, все это влечет тех, кто спускается в темный подвал, отправляется в одиночку в дремучий лес»,- рассуждала Кира, медленно двигаясь за мертвецом. Его и мертвецом назвать было сложно, он больше не пугал ее, а Кира двигалась следом, надеясь увидеть у храма своего друга.
Внезапный стон заставил Прокола остановиться. Невидящим взглядом он смотрел по сторонам. Кира включила фонарик и осветила утоптанную в глубоком снегу тропинку. Здесь ходили и не раз, сделала заключения Кира, а потом погасила фонарь, увидев, приближающуюся процессию – Ефросинью с окровавленными детьми. Кира услышала ее голос, она звала Прокола и проклинала самыми мерзкими ругательствами.
Впереди показалась церковь. Кира осветила ужасное шествие, больше всего пугала Ефросинья, источающая настоящий страх. Кира чувствовала его волны, но пыталась сдержаться. Потом у самого входа, увидела Дениса, это точно был он, и это заставило напрячься.
– О Боже, Денис, что ж ты здесь делаешь,- тихо пробормотала она.
Прокол шел вперед, Ефросинья с детьми поджидала его, напевая заунывную песню. В ее невидящем взгляде блуждали тени, а дети, обняв мать-убийцу, прижались к ее ногам. Прокол, не видя, шел вперед, да и свернуть с тропы не было возможности. Кира все размышляла, а что делать с Денисом, как увести его отсюда. Каким-то шестым чувством она понимала, если он войдет в проклятую церковь, больше никогда не выйдет. Еще немного, и он сделал несколько шагов по направлению к входу, Кира побежала, махая руками, однако он не видел ее. Словно это был вовсе и не Денис, а какой-то дух, управляющий телом несчастного парня.
– Денис!!! – не выдержав, закричала Кира, и тут вся окровавленная свита, с матерью убийцей во главе, бросились к девушке. Они шипели и рычали, подбираясь ближе. Свет фонарика немного пугал, но потом они точно привыкли к нему и дальше произошло неприятное – батарейка села, и фонарик погас.
Кира не заметила, как быстро приближался рассвет. Это и спасло ее. Как только первый луч выполз из-за кромки деревьев, мерзкие существа растворились в воздухе, хотя казались материальными существами. Денис лежал лицом вниз, он долго не мог прийти в себя, а потом застонал, что не чувствует ног. Кира помогла ему добраться до деревни, почти волоча его за собой. Там, сев в машину, быстро поехала в центр, в поликлинику. Что еще оставалось делать. После тщательного осмотра, доктор только развел руками:
– Первый раз с таким сталкиваюсь, хотя,- он задумался, -вы из Аникеевки?
– Да. А что, подобные случаи имели место? – спросила Кира, надеясь на отрицательный ответ доктора.
– Странно,- он задумчиво почесал подбородок, - но в самом начале моей практики в этой поликлинике, мне как-то привезли человека с похожими симптомами, только некроз у него распространялся от ног и до пояса. Он не прожил и месяца, умер в мучениях. Вы как будто в одном месте травму получили. На обморожение сильное похоже. Так что кроме ампутации я ничего посоветовать не могу, и чем быстрее, тем лучше.
Прошло много лет, и каждый год, 25 февраля, Кира вспоминала, как прикоснулась с потусторонним миром. Это прикосновение не прошло бесследно. Денису пришлось ампутировать обе ноги, но болезнь через год снова дала о себе знать. Кира возила его по лучшим специалистам, добралась до клиники в Израиле. Итогом оказалась смерть. Иногда Кира хотела вернуться в том место, поговорить с бабкой Агафьей. Ее все время интересовал вопрос, что же произошло в Аникеевке, и что случилось с Денисом. Но ответа на этот вопрос не было и нет.
Иногда Кира просыпалась в холодном поту, чувствуя, как липкая от крови детская рука касается ее, и еще голос зовущий маму. На мгновение она видела, как Ефросинья и шестеро ее искалеченных детей стоят у кровати, потом все исчезало, словно этого и не было. Кира поняла, все возвращается накануне гибели Ефросиньи и ее детей. Идти назад, исследовать эту странную церковь, которую назвали проклятой, интерес был, но после случившегося Кира не хотела ворошить прошлое. Она вспомнила Дениса и заплакала. Они были просто друзьями. Несколько его фотографий заснятых в тот роковой день попали на выставку и заняли второе место. Только Денис этого не увидел.
– Ты знаешь,- улыбаясь, пробормотала Кира,- ты знаешь, Денис, что все здесь хорошо.- Она подняла голову к небу,- пусть не первый, но это хорошая победа, здорово. Теперь ты знаешь, что не зря съездили! Вот получим премиальные, я тебе памятник закажу.
Она вытащила из пачки сигарету, закурила, посмотрев на деревянный крест с фотографией Дениса. Тишина, в тенистой роще тополей на кладбище, не была такой мрачной, как у проклятой церкви. Она дарила покой, в скорби и в памяти.
– Красивое место, Деня, спокойное.
Она затянулась, и, выпустив струйку дыма, посмотрела в ясное небо. Листья полностью распустились, ветерок качал кроны деревьев. Кира закрыла глаза и, на мгновение представив, что Денис рядом, сказала: «до скорой встречи».
Похожие статьи:
Рассказы → Бездна Возрожденная
Рассказы → Клевый клев
Рассказы → Анюта
Рецензии → Рецензия на книгу "Сатана: биография"
Рассказы → Мы будем вас ждать (Стандартная вариация) [18+]
