Становление

      Нескончаемый людской поток течёт по тротуару мимо кафешки, стеклянные витрины которой безразлично наблюдают за переполненным вечерним проспектом. Там стройные уличные фонари щедро заливают золотистым светом увязшие в пробке автомобили, водителям которых остаётся лишь с тоской наблюдать за более везучими пешеходами. Кажется само время на дороге угодило в янтарную ловушку вечности.
      Я перевожу взгляд на сидящего напротив: неуловимые глаза тревожно скрываются за грязными волосами, свисающими длинными слипшимися сосульками; дешёвая давно нестираная одежда — наверное, так и должен выглядеть типичный художник-неудачник. А лихорадочные, резкие движения худых костистых рук легко приоткрывают тайну о давно утерянной уверенности в себе.
Нервно вороша листки газет, молодой человек подозрительно косится то на меня, то на моего напарника.
      - И-и-и... ?
      Небрежно пожимаю плечами:
      - Там же всё написано.
      - И-и-и, что это значит? - настойчиво гнёт своё собеседник.
      - Вы обратили внимание на даты, где они, конечно, есть?
      Художник, вздохнув, откидывает рукой волосы с бесцветных глаз:
      - Это ничего не проясняет, а только запутывает. Как, впрочем, и вы.
      Важно киваю головой:
      - А я вам объясню... Когда вы попытаетесь для разнообразия беседы довериться нам.
      - С чего бы это? - Собеседник никак не может совладать с эмоциональным напряжением, отчего по его хилым плечам периодически пробегает нервная дрожь.
      - А с того, что мы с вами на одной стороне.
      - Ха! Подсунув мне не вызывающие никакого доверия бумажки, вы сразу хотите получить доверие от меня? - Парень брезгливо отталкивает просмотренные листки, и они разъезжаются по столику подобно колоде шулерских карт.
      - Почему сразу? Только после ознакомления с интересными новостями, которые, кстати, впрямую касаются именно вас.
      - Ну-у-у, во-первых, не меня, а моих картин, а во-вторых, они все были украдены из художественного салона, и полиция даже искать не стала - "за отсутствием ценности пропажи". И хозяин салона, как назло, сразу же куда-то испарился. Ну, и в-третьих, я и сам могу таких же вырезок пачку изобразить. Но от этого мне легче не станет, и в кармане приятного звона не прибавится.
      - То есть, ВЫ нам не верите? - вклинивается в диалог мой напарник, здраво рассудив, что нужна безотлагательная помощь в обработке клиента.
      - А с чего бы мне ВАМ верить? - агрессивно парирует незадавшийся художник.
      - Ну, так попробуйте назвать хотя бы одну вескую причину, чтобы этот прекрасный вечер впустую тратить на эту нудную беседу с вами? - легко возвращает подачу мой помощник.
      Живописец, замерев, задумывается, натужно перетасовывая в голове свои версии происходящего. И только тонкие пальцы со следами впитавшихся в кожу красок нервно барабанят по столику, словно проверяя реальность происходящего. Мы же не спешим прийти на помощь.
      Вызвать молодого человека на разговор не составило особого труда - стоило лишь упомянуть, что речь пойдет о его картинах. И пары ни к чему не обязывающих намёков хватило, чтобы навести его на мысль о покупке холстов. Как и любой в этом возрасте, парень имел изрядно завышенное мнение о собственных талантах, а отсутствие всеобщего интереса к своим произведениям легко объяснял вульгарными вкусами бестолковой массы.
      - Я правильно понял? Вы же не собираетесь приобретать мои картины? - ожидаемо ставит он вопрос ребром.
      - В данный конкретный момент времени мы действительно этого не желаем, - отметая любые сомнения, заверяет напарник.
      Утвердительно киваю головой, безжалостно круша нежно взлелеянные воздушные замки.
      - Да я понял всё!
      Быстро переглядываемся с напарником - неужели где-то умудрились проколоться? Мгновенно проматываю в голове места, где могли случайно пересечься с художником. Однако…
      - Согласен продать оставшиеся шесть картин... За полцены! - Смиряясь с неизбежным, протягивает пустую руку собеседник.
      Предложение разряжает возникшую было напряжённость. Ха! Ну зачем нам его картины? Нас интересует кое-что посущественнее.
      - Вы обратили внимание на даты? - продолжаю я, возвращая разговор в нужное русло.
      - Обратил. Там ерунда. Я понял вашу задумку. Берите за четверть. Больше цену ронять не могу. Мне ещё нужно рассчитаться за комнату и краски.
      - Газетные статьи подобраны за период в БУДУЩИЕ сто лет, - выделив интонационно, пытается всё-таки достучаться до его рассудка мой коллега.
      Но нищий живописец ничего не слышит, переживая наш категорический отказ скупить по сходной цене оставшиеся холсты оптом.              Обхватив голову руками, он о чём-то напряженно размышляет.
      - Эй! Очнись. Вернись-ка к нам, - я легко трясу за сухое плечо.
      Остатки надежды быстро тают в глазах собеседника, где уже проявляются ростки безумия... Наконец наступал тот самый психологический момент, когда можно брать парня "тёпленьким".
      - Ты понял, о чём речь?
      - Розыгрыш? Кто вас направил? Друзья? Хотя... Какие к чёрту друзья?
      Я кардинально меняя тактику:
      - Мы из хроно-полиции, из будущего. Инспектор Лосев, - Тычу пальцем в напарника, и тот, снисходительно усмехнувшись, отвечает утвердительным кивком головы, - Я - старший инспектор Манцев. Газеты подлинные. Как вы, наверное, поняли из прочитанного - в ближайшее время ваше имя станет узнаваемым, картины войдут в фонды национального достояния сразу нескольких европейских государств. На доме, где вы сейчас живёте в подвале, повесят медную табличку: "В этом доме с ... до ... жил такой-то известный художник". Любая ваша картина - через каких-то пять лет - станет стоить целое состояние.
      По мере того, как мои слова всё глубже проникают в мечущееся сознание, туман в тусклых глазах начинает постепенно рассеиваться, взгляд приобретает осмысленность, и только брови, уверенно покорив пик высокого лба, ни в какую не желают спускаться вниз.
      - Что вы сказали? - Ошалелый взгляд испуганно перепрыгивает с одного непроницаемого лица на другое.
      - Хотите цитату из Всемирной Энциклопедии изобразительного искусства, изданной в две тысячи сотом году?
      Неожиданно он вспыхивает яркой петардой:
      - Хватит меня разыгрывать! - Порывисто вскочив, пытается бежать из уютной кафешки, где мы сидим за столиком битые два часа.
      Профессионально успеваю перехватить его трепещущую длань:
      - Да подожди ты! Убежать никогда не поздно, только вот если сейчас убежать, может и наступить то самое - безвозвратное поздно.
      Художник останавливается, делая сложный выбор - ему, конечно, хочется верить и в это сказочное будущее, которое сулят газеты: о случайных находках его пропавших картин, ставших бесценными шедеврами, и наши льстивые речи; но здравый смысл, устоявшаяся вера в беспросветную безнадёгу нашёптывают об изощрённом дьявольском обмане и требует поостеречься.
      - "Становление", "Уповаете", "Слияние", "Без преград"...
      - Как? - Волосы на голове собеседника начинают шевелиться, уподобившись змеям Горгоны, видно моя подача переворошила все устоявшиеся представления живописца о мироздании. - Никто… Понимаете, еще никто...
      Мы многозначительно молчим.
      - Вы хотите сказать, что знаете названия ещё только заготовок картин? А может вы из полиции, а я указал их в протоколе?

      Слова звучат излишне резко. Видимо парень пытается найти простое объяснение необъяснимому. Но слезящиеся глаза ждут продолжение сказки.

      - Что же вы от меня хотите?
      - Я хочу только, чтобы ты нам поверил. Ни одна, даже самая захудалая газетёнка, вечно страдающая от отсутствия пережаренных фактов, не купилась на этот банальный инцидент. А информации о будущих картинах нет даже в полицейском протоколе. Она присутствует только... - поддавшись искушению, я выдерживаю тягостную театральную паузу, - В твоем БУДУЩЕМ!
      - Несколько украденных картин будут найдены в течение этого полувека, - мой напарник указывает на разбросанные по столу газетные вырезки, - Ну вы же прочитали - везде чистейшая случайность... Большая часть не будет найдена ещё и в наше время.
      - Ваше, это когда?
      - Прибавьте сотню с хвостиком лет.
      - И что? Что вы хотите в нашем времени? Найти все мои картины?
      Наступал кульминационный момент. Клиент почти созрел, оставалось только закрепиться. Перебрасывая нить разговора между собой, мы не даём и секунды на спокойно поразмыслить:
      - Нет. Мы намерены защитить вас.
      - От чего?
      - Понимаешь, кража картин, проблемы с реализацией, гробовое молчание критиков - это всё заговор, инициированный из будущего. Точнее... Из ВАШЕГО будущего.
      - Зачем? - Художник наконец-то внимательно слушает. Может, втайне надеясь на объяснение, пускай не совсем безупречно гладкое, но всё-таки объяснение, своих бед... И такое близкое, понятное - он гений, и только злая воля до сих пор мешала реализоваться скрытому потенциалу.
      - Цель - поднять цену на картины.
      - Вот, например, кто к вам обратился о проведении выставки картин?
      Перекрёстный разговор давит уже сломленного человека, заставляя всё больше и больше доверять нашей истории. Что нам и необходимо было добиться на первом этапе.
      - Не знаю, получил заказное письмо, обрадовался, поэтому даже не поинтересовался. Показалось, вот оно - нашлись поклонники моего таланта. Отдал почти все свои законченные картины... Самые удачные - пятнадцать штук. До этого, за всё время смог продать только четыре, а тут пообещали распродать всё в течение месяца. А потом взлом, кража, и всё-о-о... Когда пришёл за компенсацией от кражи, никого не нашёл - ни хозяина зала, ни арендатора.
      - Это были агенты Темпоральной Художественной Корпорации.
      - Неужели мои картины настолько дороги в будущем? - Стремительно крепнущая в голосе надежда о многом говорит.

      Я незаметно подмигиваю напарнику. А тот отвечает бодрым тычком ноги под столом.
      - Не то слово, дороги... Баснословно дороги! - подбрасываю "дровишек" в топку разгорающегося воображения.
      Парень уже смотрит на нас, открыв рот. Постепенно согбенность уходит, волосы как будто становятся чуть аккуратней уложены, избавляясь от неряшливых сосулек, и даже одежда начинает расправлять давно окаменевшие складки. Уверенность в себе, только слегка проклюнувшись, начинает стремительно разрастаться. Еще час назад тусклый и безжизненный взор приобретает глубину и ясность. Кажется он начинает зрить сквозь толщу времён. Наступал психологический момент для завершения:
      - Понимаешь, они берут из прошлого малоизвестного художника и "раскручивают" его - кражи, скандалы, утеря картин, купленные отзывы критиков, всем этим приучают около-художественную тусовку к имени, а затем на нескольких оставшихся картинах, "буквально чудом" избежавших исчезновения, делают ему имя. Публика любит сказки о талантах-неудачниках, восставших из небытия. И это намного проще и эффективнее чем искать истинные таланты. Которые, к слову, уже учтены все и оприходованы Художественной Корпорацией. А для насыщения агрессивно бездонного изобразительного рынка истинных гениев недостаточно. Поэтому, они уже не ищут таланты. Они творят их сами!
      - Не понял. Как это... Творят?
      Я по памяти начинаю цитировать Всемирную Энциклопедию:
      - Достоверно известно о тридцати шедеврах. О месте нахождения всех пятнадцати украденных среди экспертов ходит самая противоречивая информация. Имеются также репродукции четырех "финальных" полотен, являющихся непревзойденным отражением душевных метаний великого художника в трудный период жизни. Сами картины утеряны. Десять ранних полотен, найденных в разное время, хранятся в частных коллекциях и экспонируются в музеях…
      Физиономия художник по мере знакомства со своей историей расплывается в блаженной улыбке. Я буквально вижу, как в немытой голове бодро идет процесс восстановления было навсегда утраченного Эго…
      - Постойте! - внезапно выныривает он из убаюкивающих видений и вклинивается в самом интересном месте, - Что вы сказали? Самоубийство? Я не ослышался?
      - Нет, - напарник холодно повторяет по слогам, - Са-мо-у-бий-ство!
      Лицо собеседника леденеет, щёки быстро теряют недавно обретённый цвет живых роз:
      - Как самоубийство... Когда?
      - От этого мы тебя и пытаемся защитить. Понимаешь, - профессионально наседаю я, - Как художник, ты, по большому счёту, бездарь. Ценность твоих картин - тьфу и растереть.
      Оценив вытянутость физиономии, слегка сдабриваю шок:
      - Хм-м, то есть имеют малую ценность. И не видать тебе признания, если бы не вмешательство Темпоральной Художественной Корпорации. Руками своих хроно-агентов, действующих в этом времени, была организована выставка, потом кража, а затем устраивая периодическую шумиху в СМИ и расчётливо подпитывая её в течение нескольких лет, переведёт твои картины из разряда мало-художественного мусора в шедевральные произведения искусства начала двадцать первого века.
      На молодого человека уже нельзя смотреть без слёз. Процесс нарождения нового гения стремительно обращается вспять.
      - А позже с помпой будет открыт основной "тайник" с пропавшими картинами, и всё будет распродано с максимальной выручкой. Вот так-то. Это всего лишь бизнес... Из пустоты.

      Траурно помалкиваем, давая несостоявшемуся гению от мольберта и красок как следует прочувствовать всю подлость Темпоральной Корпорации.

      - Что вы от меня хотите? - убито спрашивает он.
      - Заявление и показания на хроно-агентов Корпорации. Фактура у нас собрана, и уж мы быстренько предъявим им обвинение и пересажаем. Темпоральное мошенничество и доведение до самоубийства сурово карается в наше время.
      - Доведение?
      - Ну конечно, с чего бы ты стал бросаться под поезд? Живой ты им не нужен. Ожидается начало поступления основной прибыли. Ценность представляют только ограниченные партии "товара", а за свою жизнь сколько ты мог бы "наваять"? Тысячи, при их известной ценности в полтинник, - мой коллега по цеху покровительственно усмехается.
      - Я правильно понял, что, оставшись жить, я останусь нынешним, никому неизвестным мазилкой?
      - Абсолютно точно! Как это ни цинично звучит. - Киваю головой.
      Художник задумывается, и мы уже теперь не торопим, ожидая вполне предсказуемого решения.
      - А убить меня они не могут?
      - Тут понимаешь, какая штука, всё сложно с этими хроно-полями, устоявшейся реальностью и хроно-сдвигами. В общем, процесс должен идти как бы сам собой, без прямых насильственных действий из будущего. Свобода воли, так сказать.
      Заботливо пододвигаю чистый лист бумаги и ручку:
      - Пиши…
      - Сколько осталось? - нервно перебивает жертва темпорального заговора.
      - Десять дней. И ты их потратил бы на четыре полотна, ставших венцом всей жизни.
      Он некоторое время молчит… Наконец, на что-то решившись, встаёт:
      - Я понял, прощайте. Никаких заявлений. Я выбираю известность. Моё имя останется жить в веках.
      Парень, не прощаясь, быстро убегает. Что ж... Четыре ещё не созданных "шедевра" ждут своего воплощения.
      Мы переглядываемся. Миссия выполнена. Выходим на ночную улицу. Поток пешеходов иссяк, пробка на дороге рассосалась, и только уличные фонари продолжают заливать всё вокруг янтарным светом. Кажется само время не торопится приближать прекрасное будущее. Я беру хронофон:
      - Два хроно-агента требуют эвакуацию. Закладка произведена. Можно начинать операцию по вскрытию хранилища…
 

Похожие статьи:

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Пограничник

Рассказы → По ту сторону двери