Сказывают, правил в одной стране шах, и была у него единственная дочь, прекрасная, как Луна в четырнадцатую ночь. Даже розы в саду стыдливо опускали головы в ее присутствии, не смея соперничать с дивной красотой Басимы – так назвал ее родитель за чарующую улыбку. Только давно уже не улыбалась прекрасная Басима, ибо сердце её было в печали. Посватался к шаху грозный владыка соседнего государства – султан Сейфуддин и потребовал отдать ему в жены луноликую Басиму. Огорчился шах, но отказать опасному соседу не смог. Назначил день свадьбы. Напрасно Басима рыдала и умоляла отца сжалиться над ней, не отдавать в руки свирепого старика – непреклонен был владыка.
Днями и ночами плакала несчастная, проклиная свою незавидную долю. Горячим воском истекало сердце отца от жалости к дочери, приглашал он во дворец фокусников и факиров, дабы развеселить Басиму, отвлечь от печальных мыслей. Услаждали ее слух иноземные певицы, радовали взор умелые танцовщицы – напрасно, чахла красавица день ото дня. Но однажды произошло следующее:
Пригласил шах во дворец бродячих музыкантов и был среди них светлоокий юноша по имени Камаль. Увидел он Басиму и навеки потерял своё сердце. Не отводил он горящего взора от девушки, играл на лютне жалостливые песни и шептал имя любимой. И так божественно играл Камаль, что плакали все вокруг и раздирали лица ногтями.
Взглянула на юношу Басима и полюбила его больше жизни. Так и смотрели влюбленные друг на друга, не смея отвести взора. Когда закончили музыканты играть и петь песни, одарил их шах щедро и хотел отпустить с миром, но упросила его Басима задержать музыкантов на одну ночь, сказала, что желает послушать их чудесную музыку в утренний час. Послушался ее шах и велел разместить гостей во дворце.
По завершении ночной молитвы, повторили музыканты тасбих тридцать три раза, как заповедовал пророк Мухаммед, да благословит его Господь и приветствует, и спать улеглись. Только не спалось юному Камалю. Не находил он себе места от любви и плакал горько. Вдруг увидел он скрюченную фигуру рабыни, которая сделала ему знак молчать и поманила за собой. Последовал за ней юноша через весь дворец и оказался в шахском саду. Ни о чем не успел расспросить Камаль рабыню – исчезла женщина словно ее и не было. А у фонтана увидел он Басиму. Сидела девушка, опустив голову, и плакала тихо. И такая была она прекрасная в освещении молодого месяца, что бросился юноша перед ней на колени и, не умея сопротивляться себе, обхватил ее стройные ноги, прижался к ним лицом. Не отстранилась Басима, не закричала, а только сильнее прижала его голову к своим бедрам. И почувствовал Камаль, что бедра эти мягче масла. Затрепетали его ноздри, неугасимым огнем растеклось в нем желание. Подхватил он возлюбленную на руки, стал целовать ее очи и щеки, ласкать языком губы. Застонала Басима, обвила его шею руками, нашла губами его губы, а языком язык любимого. И развязался пояс на ее шароварах, и пустила она страсть юноши в свою сокровищницу, и истекли оба соком любви в тот час.
А когда свершилось все по воле Аллаха, пуще прежнего зарыдала Басима, потому что поняла, какой тяжкий проступок совершила. Стала умолять Камаля оставить ее и бежать подальше от дворца, ибо страх за любимого поселился в душе её. Но отказался юноша последовать советам Басимы. Упросил бежать вместе с ним.
Но не смогли влюбленные обмануть дворцовую стражу, схватили их и привели к шаху. В великую ярость впал властитель, выхватил саблю и решил немедленно зарубить обоих. Но любовь к единственной дочери смягчило его сердце. Приказал он бросить юношу в глубокий зиндан, дабы утром придумать для него самую свирепую казнь, на какую только способен человеческий разум.
Долго плакала безутешная Басима, а под утро выскользнула из спальни и прокралась к темнице, где томился несчастный Камаль. Не хотели пускать ее стражники, но ослепила их шахская дочь блеском золота и сиянием драгоценных камней. Польстились жадные воины на сокровища, позволили девушке поговорить с узником.
Подошла Басима к краю каменной ямы и рекла такие слова:
– Любимый мой, не в силах я помочь тебе. Но есть у меня волшебный перстень. Остался он от магрибского колдуна, что уже давно казнен за свои злодеяния. Сказывают, что если надеть перстень на палец и повернуть трижды – исчезнешь из этого мира, а в другом появишься. Никто доселе не испытывал сих волшебных свойств, ибо всем страшно оказаться в подземельях Иблиса, или попасть в страну ифритов.
– Любовь моя! – горячо воскликнул Камаль, – Нет жизни мне без тебя! Какая разница, где сложить голову?! Но лучше пусть меня сожрет страшный ифрит в потусторонних краях, чем пасть от руки шаха на твоих глазах!
Бросила Басима возлюбленному перстень и надел он его на палец, и повернул трижды, как сказано было, и тут же исчез.
Наутро обнаружил шах пропажу пленника и впал в великую ярость. Казнил нерадивых стражников и приступил с угрозами к дочери. Не стала та таиться и все рассказала отцу.
– Что же, – сказал владыка, – Может, это и к лучшему, ибо слышал я от дознавателей колдуна, что кольцо сиё принадлежало злому дэву. А нет большего веселья для этих существ, как истязать и мучить своих жертв. Худшую пытку для нахального музыканта и я измыслить бы не смог.
Сказал так шах и рассмеялся. А Басима залилась слезами от ужаса за своего возлюбленного.
Между тем, оказался Камаль в просторной пещере. Выстлана она была от пола до потолка коврами дорогими. Кругом лампы золотые благовония источающие. А в центре пещеры ложе широкое, бархатом отделанное. А на ложе сидит жена дэва и волосы гребнем расчесывает.
Увидела она юношу и восхитилась красотой его и совершенством. Ибо прекраснее всех людей на земле был Камаль. Залюбовалась жена дэва его дивным обликом, не могла отвести взгляда от глаз его, подобных глазам нежной газели, от щек цветом как анемон и губ, схожих с кораллом. И покрылось ее чело жемчугом испарины от вожделения, и спросила она:
– Кто ты, человек? И откуда здесь взялся?
Упал Камаль перед ней на колени и рассказал все, что с ним случилось.
– Дурная сила занесла тебя в это место, смертный, – сказала женщина, – Ибо живет здесь страшный дэв – Семиглазый Ашмур, и нет для него большего наслаждения, как истязать и мучить людей. Одно хорошо – принес ты волшебный перстень, что в стародавние времена выманил у него хитрый колдун. С тех пор не ведает Ашмур покоя, ибо вынужден подчиняться приказам волшебника. Но за подарок радостный, помилует он тебя – сразу убьёт. Одно лишь спасти тебя может – войди на ложе мое и насладись моей любовью. Только я могу упросить мужа не делать вреда тебе.
– Не гневайся, госпожа, – воскликнул Камаль, – Не могу я предать мою Басиму, не могу запятнать душу коварной изменой! Не проси меня совершать такой постыдный грех.
От слов юноши еще больше распалилась жена дэва, присела рядом с ним на колени, стала гладить его по плечам и бедрам, целовать шею и щеки.
Отстранился от нее Камиль и закричал:
– Прошу тебя, владычица, не мучь меня!
Улыбнулась та и зашептала слова непонятные. А была она дочерью царя дэвов и племянницей самого Харута, и око ее околдовывало сильнее любого чародейства, а игра взора больше сбивала с пути, чем Тагут.
– Посмотри мне в глаза, сын людей. Не мечтал ли ты о моих ласках лунной ночью и солнечным днем? Не таил ли в душе неугасимое желание обладать мною? Протяни руки твои и коснись груди моей, опусти ладонь на мое лоно, что истекает соком горячим…
Затуманился взор Камаля, взглянул он на соблазнительницу и увидел, что белизна лица её подобна блестящей луне, чернота волос, как мрачная ночь. Гибкость стана, словно ивовая ветвь, а тяжесть бедер способен смутить даже взор искушенного в пороках джинна.
Не совладал с собой юноша, зачарованный магией нижних небес, разорвал на женщине шелковую рубаху, припал устами к мраморным грудям, запустил руку в ее шальвары и стал гладить спереди и сзади. Зарычала женщина от страсти, освободилась от одежд своих, прижалась к юноше и стала тереться об него горячим телом. И вошел он в ее лоно множество раз и так повторялось бесконечно, пока оба не упали без сил.
Рассеялись чары, понял Камаль, что наделал и зарыдал от стыда великого.
– Не встречала я более искусного в любви ни среди смертных, ни среди мужей мрака, – сказала жена дэва, – Не вини себя, добрый мальчик. Против магии бездны никому не устоять и потому – нет греха на тебе. А за сладостный час сей – награжу я тебя. Не дам Ашмуру погубить тебя. Оденься, ибо уже скоро прилетит муж мой.
И только успел Камаль исполнить сказанное, как загрохотал гром, затряслись своды пещеры, и явился перед ними в дыму и пламени Семиглазый Ашмур.
Страшен был ликом дэв. Пасть, как шахские ворота, клыки длиннее кинжалов, в семи глазах огонь пылает, ноги, словно каменные колонны, позади хвост змеёй невиданной извивается.
Рассмеялось страшилище:
– Молодец, Афийя! Заманила человека! В далеких странах был я, подсмотрел и подслушал у тамошних правителей новые пытки. Даже ты поразишься насколько изобретательны бывают сыны человеческие. Усладим слух наш криками и мольбами этого мальчишки.
Нахмурила черные брови Афийя, погрозила пальцем супругу:
– Не трогай, Ашмур, этого юношу, ибо добрые вести принес он. Добыл он перстень твой заговоренный и возвращает тебе с великой учтивостью, а так же извещает, что обезглавлен враг твой и находится ныне в подземельях Иблиса в мучениях страшных.
Расхохотался дэв, схватил перстень, надел на палец.
– Свободен я ныне от ворожбы хитрого колдуна! Отправлюсь, завтра же к Иблису, и выкуплю душу презренного мага, ибо не способен и Черный Владыка придумать для него всех терзаний, что тот заслуживает.
– А как ты отблагодаришь этого человека? Никто доселе не доставлял тебе такой радости?
– Отблагодарю! – расхохотался дэв, – Проглочу в мгновение, он и боли не почувствует, – сказал так Ашмур и потянулся лапищами к Камалю.
Но загородила юношу Афийя свои телом:
– Недостойные речи слышат мои уши. Мальчик избавил тебя от позора рабского и так ты хочешь отплатить ему?
– Награда моя и так велика, – затрясся от смеха дэв – Если бы ни его подарок, мучил бы я его тридцать три года и тридцать три дня, а так без терзаний съем. Чем плоха плата?
– Неблагодарная нечисть! – Разгневалась Афийя, – Неужели в страницах твоих грехов и пороков, нет ни одной добродетельной?!
– Почему ты защищаешь его, жена?! – Взревел дэв, – Не потому ли, что нос этого юноши – как острие полированного меча, щеки словно алое вино, а губы подобны ярчайшему сердолику? Уж не распускала ли ты пояс твой в моё отсутствие?!
– Как смеешь ты, проклятый и худший из маридов, порочить моё имя подобными речами?! Воистину, голова твоя сосуд для испражнений! Клянусь не только Нижним небом, но и печатью Сулеймана ибн Давуда, что за подобный навет вырву твои семь глаз, разорву нутро когтями и переломаю тебе все кости, как речной тростник!
С этими словами обратилась Афийя в невиданное чудовище и швырнула огненный шар в морду дэва.
Вспыхнула шерсть Ашмура, едкий дым поплыл по пещере, и взревел дэв страшным голосом:
– Презренная! Да будь ты хоть дочерью Димирьята или самаго Тагута – я научу тебя покорности! Не было такого за тысячи лет, чтобы женщина поднимала руку на супруга и властителя своего!
И бросился Ашмур на Афийю и начал бить и душить её. Загремел гром великий, зашаталась пещера, посыпались на ковры камни, а лампы с благовониями опрокинулись. И нашел на Камаля страх и трепет. Лицо его сделалось белее мела, а губы уподобились кахалонгу. Юркнул он под супружеское ложе чудовищ, закрыл очи и так лежал долгое время, ни жив, ни мертв.
По прошествии какого-то времени, наступила тишина, и услышал юноша, что Афийя всхлипывает, а Ашмур утешает её и говорит:
– Из-за презренного смертного произошел наш разлад. Хоть и принес он мне перстень заветный, но за слезы твои накажу его пытками страшными, да не будет такого, чтобы человечешка над владыками тьмы потешался.
– Если осталась в сердце твоем любовь ко мне, – отвечала Афийя, – Не сделаешь дурного ему, а если тяга твоя меньше медного джедида – убей юношу, но я буду знать, что отныне нет мне места в твоем жилище.
– Да зачем он тебе сдался, – вздохнул дэв, – Из всех умений смертных выше всех почитаю я сладкоголосых сказителей и искусных музыкантов. Первые из них услаждают меня сказками дивными, а от человеческой музыки тает моё сердце и плоть размякает. Но разве может этот безусый отрок, чей подбородок украшен не мужской бородой, а нежным птичьим пухом, уподобиться преклонным и мудрым сказочникам? Разве обучен он игре на флейте или ребабе? Касался ли хоть раз кожи думбека? Скользил ли перстами по плачущим струнам кануна? Надувал ли щеки, чтобы извлечь песню из мизмара? Все что он может – похищать спокойствие у дев…
Услышав такие речи, Камаль выглянул из своего убежища:
– Прости меня владыка земли и небес. Верны слова твои. Не хватает мне мудрости Лукмана, не наделил меня Аллах голосом Давида, но в одном превзошел я сверстников. Умею я играть на лютне. И все, кто слышат мою музыку, мироточат сердцем, плачут и раздирают лицо ногтями. А если играю я веселые песни, то ноги слушающих сами пускаются в пляс. Какую песню хочешь услышать, повелитель?
От слов Камаля пришел дэв в изумление.
– Если ты и правду настолько искусен – клянусь крыльями Тагута, что помилую тебя! Но если ты обманул меня – берегись!
Подал Ашмур Камалю лютню, поклонился музыкант дэву и супруге его и заиграл.
И так дивно играл юноша, что истомились от волшебной музыки мариды, и великая печаль изнурила их сердца, и исторгли они из очей своих соленые моря слез, и разодрали плоть свою когтями. А когда заиграл Камаль веселую песню – пустились в пляс и прыгали и скакали, пока не полопались струны на лютне. Упали дэвы на пол, и прохрипел Семиглазый Ашмур:
– Доселе не слыхивал я такой восхитительной музыки! Проси, что хочешь у меня, человек! Клянусь, что исполню любое твое желание!
Поклонился до земли Камаль, приложил руку к груди и сказал такие слова:
– Спасибо, тебе великодушный повелитель. Может так случится, что понадобится мне помощь твоя. Люблю я шахскую дочь больше собственной жизни, но противится нашей любви ее строгий отец. Позволь мне отправится к нему во дворец и попросить руки прекрасной Басимы. А если откажет мне грозный шах, то буду молить тебя о помощи.
Рассмеялся дэв:
– Ничтожные просьбы у людей. Ты мог бы попросить у меня половину мира, а просишь такую безделицу. Видно, что по младости лет не достиг ты разумом края земли. Хорошо. Будь, по-твоему. Когда понадоблюсь, подними очи свои к небесам и скажи: «Ашмур, ты мне должен». Явлюсь и сделаю, как просишь, а теперь ступай вон, пока я не передумал.
Щелкнул дэв пальцами, завертелся вокруг юноши смерч, подхватил его и унес в ту землю, откуда он прибыл.
А в это время в шахские земли пришел караван от султана Сейфуддина. Десять зинджи, с телами как черный шерл, несли золотой паланкин с занавесками из серебряных ниток, украшенных изумрудами.
Взглянула на паланкин Басима и поняла, что для нее его доставили. Залилась горючими слезами и бросилась к отцу. Упала перед ним на колени и рассказала, что отдала красавцу музыканту не только любовь свою, но и невинность.
Пришел шах в сильный гнев. Стал бить недостойную дочь по щекам и таскать за волосы. Затем отпустил ее и зарыдал:
– Что ты сделала, неразумная дитя. Клянусь Всевышним, погубила ты не только себя, но и всю страну. Ибо не сможем мы скрыть от грозного султана деяния твоего. Когда раскроется позор твой, прикажет Сейфуддин прибить тебя за косы к дворцовым воротам, ославит на весь мир, а потом придет и разорит дворец мой и всю вотчину мою.
Слушая речи отца, рыдала Басима безутешно. Наконец успокоился владыка, обнял дочь и сказал:
– Все в руках Аллаха милосердного, знающего наперед всякую сущность и шаги слуг своих недостойных. Укрепи свою душу, сделай сердце сильным и прохлади глаза твои, ибо потомки Ман ибн Заида принимают удары судьбы с гордо поднятой головой и не видят враги слёз их.
С этими словами отправился шах к посланцам султана и объявил им, что отказывается отдать Сейфуддину в жены дочь свою, луноликую Басиму.
Поклонились ему послы султана до земли и удалились.
По прошествии малого времени, так что желтый Сафар только успел сменить запретный Мухаррам, подступили к шахскому дворцу несметные полчища султана Сейфуддина, разметали боевыми верблюдами воинство шахское, подавили слонами дворцовую стражу и ударили тараном в золоченые ворота.
Во главе грозного воинства, восседал на белом жеребце сам султан. Глаза горят огнем мстительным, седая борода на ветру развевается. Подъехал он к воротам и закричал:
– Отвори ворота, предатель и прими кончину лютую от руки моей! Не хотел ты решить дело миром – так подохнешь, как безродный бедуин, Аллахом отвергнутый!
Обнял шах любимую дочь, поцеловал между бровей, и вытащил из-за пояса острый кинжал.
– Не желал я тебе такой судьбы, дитя, но кто мы, чтобы противиться воле Создателя. Подумать мне страшно, что сделает с твоей красотой жестокий старик. Закрой свои очи прекрасные. Крепка моя рука, не ощутишь ты боли, как уже попадешь в благословенный Дар ас-салам.
Взмахнул шах сверкающим кинжалом, но не успел обрубить нить жизни единственной дочери. Закружился перед ним черный смерч и предстал перед изумленным владыкой светлоокий Камаль.
От неожиданности выронил владыка оружие и за сердце схватился.
– Прочь, шайтан! Сгинь, нечистый!
Чихнул Камаль, стряхнул с одежды пустынный песок и упал на колени перед шахом.
– Смилуйся надо мной, царь царей и владыка владык! Полюбил я всем сердцем дочь твою, луноликую Басиму и клянусь творцом всего сущего – не обижу ее ни единожды, и буду с ней щедр и кроток!
Спала пелена с глаз царя в тот миг, закричал он страшно:
– Это же тот оборванец, из-за которого обрушились на нас все беды! Слуги, схватите дерзкого юнца!
Исполнили стражники приказ господина, схватили Камаля и завернули ему руки за спину.
Но не испугался юноша, дерзко взглянул на владыку и сказал такие речи:
– Что слышат мои уши? Не гром ли гремит в небесах, не сердце ли рвется из груди? Нет, шах, то грохочут под железным тараном золотые ворота твоего царства. Злой враг жаждет твоей крови и крови всех правоверных. А веришь ли ты, владыка, что я один сумею одолеть врагов и прогнать коварного султана? А в награду попрошу руки твоей дочери.
– Он безумствует! – Вскричал шах, – Отрубите голову наглецу!
Но повисла на шее у родителя Басима.
– Батюшка, прошу тебя, поверь Камалю! Он жених мой и владыка моего сердца! Заклинаю тебя Аллахом Милосердным, сделай, как он говорит!
Нахмурился шах, махнул рукой устало:
– Осталось нам малое время. Лучше употребить его на молитву. Обидно видеть на исходе пути неповиновение детей, да видно плохой я был шах и никудышный отец, что во всем потакал своей дочери и поныне не поумнел. Иди музыкант. И прими судьбу свою. А коли останешься жив – клянусь Аллахом милосердным, что сам отведу тебя на ложе дочери моей и сделаю её женой твоей. Эй, слуги, откройте ворота!
И открылись золоченые ворота, и вышел из них Камаль, и подбоченившись остановился перед вражеским войском.
Увидел его султан Сейфуддин и закричал:
– Кто ты, дерзкий юноша?
– Я жених луноликой Басимы! – отвечал Камаль, – А так же повелитель всех земных, небесных и подводных джиннов! Если не поворотишь ты коня своего прочь от земли моей – примешь кончину бесславную!
Рассмеялся старый султан, ткнул в юношу пальцем, унизанным перстнями и повелел слугам:
– Пойдите и принесите мне его голову.
Помчались на Камаля сотни всадников, размахивая саблями. Но юноша не испугался, поднял очи к небу и крикнул громко:
– Ашмур, ты мне должен!
Потемнели небеса, сошли молнии на землю, заклубились песчаные вихри и явился перед Камалем Семиглазый дэв.
– Прогони вражеское войско! – приказал юноша, – и исполнишь долг свой.
Захохотал дэв, кликнул друзей своих джиннов, ифритов и гулей и пошли они хватать вражеских воинов, вверх подбрасывать и глотать. А последним принял смерть и сам султан Сейфуддин.
Вернулся Камаль во дворец, поклонился шаху. Обнял его правитель, поцеловал в лоб и сказал:
– Не знал я, дочь, что жених твой такой великий батыр.
И сделал его своим визирём. А после смерти передал ему в руки царство. И жили в любви и неге прекрасная Басима и светлоокий Камаль век и еще полвека, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и разрушительница мечетей. Вот что известно нам об этой истории, а Аллах, конечно, лучше знает.
Похожие статьи:
Рассказы → Малыш
Рассказы → Гайди
Рассказы → Разбуди меня!
Рассказы → Любовь в коммуналке [18+]
Рассказы → Мокрый пепел, серый прах [18+]
эротикой не являются
